Выплюнув окурок, Нтабо рывком обернулся, одновременно вскинув автомат: руки сами собой легли куда положено. Он весь обратился в слух.
Нет, тихо. Охранник инстинктивно вслушался в привычные звуки густого леса и окружающей его пустыни. Звук донесся откуда-то с запада, ближе к рукаву джунглей, что отделяет объект от тамошнего городка. Нтабо подождал, не рискуя окликнуть, кто идет. За ложную тревогу полагается самое малое порка цепью. Двоих на той неделе уже отмолотили. Один помер, у другого вся спина стала сплошной язвой рваной плоти, лохмами свисающей с переломанных ребер, так что Нтабо стоял, направив автомат в черную стену непроницаемой тьмы, и ждал, ждал.
Десять секунд. Двадцать.
Черепахой проползла минута. Единственное, что улавливал слух, это жестяной звук марокканской радиостанции на объекте да приглушенный смех сидящих за покером младших военачальников в бараке, где у них лежбище.
А из леса ничего.
Нтабо облизнул губы и моргнул, пытаясь таким образом избавиться от щиплющего глаза пота.
Он подождал еще минуту-другую, после чего, постепенно расслабляя онемевшие мышцы, перевел дух. И тут — негромкий голос. Низкий, горловой. Сзади.
— Эй, там.
Слов Нтабо не разобрал. Он понимал четыре языка: сомалийский, суахили, арабский и английский; но этот голос говорил на африкаанс,[9] которого он никогда не слышал.
Но не в этом дело. Нтабо развернулся в прыжке, и, пока это длилось, произошли разом три вещи. Во-первых, он увидел говорившего — странный нескладный силуэт на слепящем фоне освещенного фонарями забора. Во-вторых, открыл рот, чтобы поднять тревогу, на что фигура (это в-третьих), выхлестнув вперед ручищу, перемкнула ему горло. И еще три вещи произошли во мгновение ока. Нтабо попытался крикнуть, но рука оказалась чересчур, просто безумно сильной, и из-под ее удушающей хватки не вырвалось ничего, кроме сипения. В ответ на попытку выстрелить неизвестный вырвал автомат так резко и мощно, что вместе с ним перчаткой отлетела кисть Нтабо с веером хрящей и сухожилий. Боль была адская, но даже выплеснуть воплем свою муку оказалось невозможно: пальцы, крепкие, словно прутья арматуры, круша, сдавили горло; слышно было, как хрустнули шейные позвонки. Огненным шаром рвался запертый в легких воздух. Сжав другую руку в кулак, Нтабо изо всех оставшихся сил колотил образину по плечам, по руке, по морде. Нападавший не шевельнулся. С таким же успехом можно было лупить статую; он лишь размозжил кисть о каменную скулу своего истязателя.
Непроницаемая тьма начала поглощать Нтабо, черными маками разрастаясь в глазах. Последнее, что он различил, прежде чем она сомкнулась окончательно, это волну прянувших из теней мощных фигур. Нескладные, разлапистые, они с нереальной легкостью, как бывает только во сне, подскакивали на несколько метров от земли, хватаясь за гофрированное железо забора в четырех метрах над спрессованным песком. Один за другим темные силуэты, переваливаясь через верхотуру, скрывались за стеной. Кровь шумела в ушах Нтабо, но он расслышал заполошную стрельбу и вопли людского страдания.