– Ублюдок.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Анна. – Спокойной ночи.
Было три часа утра, Анна молилась, чтобы мобильный телефон Ричарда не лежал возле его кровати, так что звук пришедшего сообщения не разбудил бы его. Она хотела чтобы он прочитал ее послание утром:
За завтраком, чтобы избежать тягостного молчания или – что еще хуже – разговора, Анна включила телевизор. Они выпили кофе и съели по тосту, сидя рядом на диване. В утренней программе передавали обзор желтой прессы, в большинстве газет на первой полосе рассказывалась история о замужней звезде сериалов, которую застукали целующейся со своим коллегой вне съемочной площадки.
– Ее муж будет идиотом, если с ней не разведется, – сказала Наташа, обращаясь к Анне – И, надеюсь, ее теперь вышвырнут с работы.
Свирепость, с которой она это произнесла, встревожила Анну. Если Наташа обнаружит, что Ричард женат, она не пощадит подружку.
Раньше у них в магазине работала женщина. Она только что развелась с мужем и была способна говорить только на эту тему.
– Я никогда не увлекалась никем до такой степени, – сказала тогда Анна Наташе. – Если он был таким козлом, почему она так переживает из-за развода? Это все равно что жаловаться, что твоя головная боль прошла.
Анна твердо знала, что очень скоро, страшно скоро, она полюбит Ричарда, и естественной закономерностью станет то, что Ричард бросит ее. И потекут тогда месяцы вопросов без ответа, сожалений и тоски до заворота кишок. А если она совершит этот шаг первой, то сохранит достоинство, но это будет означать, что она сознательно перестала встречаться с мужчиной, который привлекал ее, пытался ее понять и безоговорочно принимал даже те ее стороны, которые не в сипах был уразуметь. Попросту говоря – она сознательно навредит собственному счастью.
Анна понимала, что она продолжит лгать Наташе. Она не могла рисковать, открыв подруге правду про семейное положение Ричарда, и оправдывала себя тем, что Наташа желает ей только счастья, а храня молчание на сей счет, она останется счастливой. Никто, даже Наташа, не способны были сейчас дать ей столько радости, как Ричард.
Монотонность работы притушила Наташину ярость. Конечно, она была зла на Джоффри за то, что тот не позвонил. Но она злилась и на себя за эту злость. То, что Джоффри не позвонил, подтвердило, что ее мании оказались не беспочвенны – она не была для него достаточно хороша: скверно одевалась и не была слишком умной, чтобы его удивить. Если бы Джоффри позвонил, ее решимость с ним расстаться, конечно, растаяла бы без следа, и она сейчас встречалась бы с парнем, который ей по-настоящему нравился.