– Так о чем вы хотели поговорить со мной? – Ксения сверкнула своими раскосыми глазами. – Не о моем творчестве, надеюсь?
Шахров на миг потерял контроль над собой. Машина вильнула, едва не выскочив на встречную полосу. Он затормозил, преодолевая приступ дурноты, и подъехал к бордюру. Не хотелось показывать перед женщиной свою слабость, пусть даже минутную.
– Вы меня интересуете именно как художник, – сказал он, ощущая сухость во рту и головокружение. – Хотелось посмотреть другие ваши картины. Почему бы вам не организовать выставку?
– Собираетесь предложить себя в спонсоры? – с отвращением произнесла Ксения. – Приберегите свою инициативу для девиц, которые мечтают полуголыми дефилировать на сцене. Они-то уж точно не откажутся.
Егор Иванович пропустил ее выпад мимо ушей. Ксения стремительно росла в его глазах. Ему стало по-настоящему интересно.
– Вы знакомы с Вячеславом Кустом? – спросил он, вспоминая о цели их встречи.
– Да. Он берет у художников картины на продажу.
– И ваши тоже?
– Я решила больше не обращаться к нему, – сказала Ксения. – Он жулик.
– Когда вы его видели последний раз?
– Послушайте, – возмутилась художница, – вам-то зачем все это знать? Какая разница? Мы с Кустом поссорились, я ушла и… больше его не видела. Никому не посоветую давать ему свои работы на продажу!
– Почему?
– Вас это не касается, – отрезала Миленко, давая понять, что разговор окончен. – Отвезите меня домой.
– Я с ним вчера разговаривал по поводу организации в Киеве художественной галереи, – соврал Егор Иванович. – Вячеслав произвел на меня впечатление серьезного человека.
Ксения презрительно фыркнула:
– В следующий раз, когда будете с ним встречаться, передайте от меня привет этому нахальному пройдохе. Так и скажите!
Шахров понял, что Ксения ничего не знает о смерти Куста.
– Как вкусно! – похвалил Филипп, накладывая в тарелку вторую порцию вареников с творогом.
Ганна расцвела от удовольствия. Вареники сегодня действительно удались.
Она сходила наверх, в детскую, и привела Алешу. Пусть позавтракает с родителями. Но мальчик ни за что не хотел садиться за стол, он капризничал и отказывался от еды. Юля тоже ела без аппетита, и только хозяин оценил стряпню Ганны.
Воскресенье семья Чигоренко традиционно проводила вместе. Филипп проснулся раньше всех, долго лежал, глядя, как по потолку бродят неясные тени. Юля спала или делала вид, что спит. Наверное, она обижена. Ей хотелось любовных ласк, к которым она успела привыкнуть, а Филипп… Он не мог ей объяснить, что происходит. Впервые за время их брака он не чувствовал к Юле ни малейшего влечения. Ему просто хотелось, чтобы она оставила его в покое.