И впервые в жизни Урос целовал плечи отца с искренней благодарностью и думал при этом: «Отец мой. Я горжусь тобой, и я люблю тебя».
Во время обеда, который был накрыт в одной из дальних комнат лавки, Турсен и Урос говорили друг с другом мало. Но в эти минуты они были близки, как никогда раньше.
Обед длился долго. В конце, когда бача уже наклонял над руками гостей расписной фарфоровый кувшин с водой, глава чавандозов сказал:
— Я благодарю хозяина за прием. Теперь мы вынуждены попрощаться. Уже время.
Начинало смеркаться. Маленький губернатор повел своих друзей по почти безлюдным улочкам базара к главной площади Даулад Абаза. Там стояла большая американская машина, старого года выпуска, с откидным верхом. Шофер Осман бея, в чалме и чапане, открыл перед ними дверь. Осман бей предложил главе чавандозов и Уросу сесть вперед на почетные места, а сам сел сзади, вместе с двумя конезаводчиками.
Люди, собравшиеся вокруг машины, улыбались, кланялись, выкрикивали последние напутственные пожелания, лишь лицо Уроса так и осталось застывшим и холодным. Наконец, автомобиль загудел и, подняв облако пыли, уехал прочь.
Турсен посмотрел машине вослед и испытал внезапное чувство пустоты.
Совершенно чужой ему человек, вместе с другими чужими, уехал сейчас прочь по пыльной дороге ведущей к Маймане, Мазари Шарифу, к горам Гиндукуша… а затем…
И опять внутри старого человека поднялась горечь. В этом единственном, несравненном, самом грандиозном бузкаши, на Дьявольском жеребце будет скакать не он.
Маленький губернатор спросил его:
— Не окажешь ли ты мне честь, выпив со мной черного или зеленого чаю?
— Нет, — грубо ответил ему Турсен.
Единственное, чего он сейчас хотел, — быстро умчаться на лошади назад, к тому холму и пруду на поляне.
Когда Турсен проезжал мимо школы, Гуарди Гуеджи все еще стоял на том же самом месте, прислонившись к стене. Он был один. Турсен поприветствовал старика еще раз и хотел было проехать мимо, но внезапно, сам не зная почему, он придержал лошадь и сказал:
— Позволь мне, Предшественник мира, попросить тебя о чести быть сегодня гостем моего дома.
А Гуарди Гуеджи ответил:
— Я благодарю тебя за твою доброту.
Турсен посадил его позади себя, и лошадь, не почувствовав нового веса, быстро поскакала дальше.
— Я хочу показать тебе моего рыжего. Моего коня, — сухо бросил через плечо Турсен.
— Ах, Джехол! Последний Дьявольский жеребец, — догадался древний собиратель историй, и в его голосе послышалось тихое восхищение.
Дальше они ехали в молчании. Подъезжая к имению Осман бея Турсен сделал крюк, чтобы избежать нежеланных ему сейчас встреч.