Урос откинулся назад. А Мокки смотря на него, бледного, одинокого, посреди этого пустого, развалившегося караван сарая, снова подумал о трупе человека возле чайханы.
Джехол снова положил свою голову саису на плечо и чтобы хоть как-то заставить Уроса замолчать, Мокки воскликнул:
— Что бы ни случилось, никто не поверит, что такой конь действительно принадлежит мне! Меня сочтут за вора и лжеца!
— Ты прав, — согласился Урос. — Позови сюда горбуна!
Мокки побежал к воротам, крича:
— Гхолам! Гхолам!
Конь проводил саиса глазами и взглянул на Уроса. Тот протянул руку и тихонько погладил его шею. Урос больше не сердился на него. И на Мокки он не сердился тоже. Началась самая важная, самая трудная игра в его жизни.
— Что я могу для тебя сделать? — дружелюбно спросил его хозяин караван-сарая.
— Мне нужен не ты, а писарь. Если ли какой в округе?
— Внизу в поселке, да, — ответил Гхолам.
— Он хорошо разбирается в своей работе? — спросил Урос.
— Все мы здесь им довольны, — ответил молодой горбун, улыбаясь.
— Привези его сюда, — сказал Урос Мокки.
Саис уже собирался идти, но Урос его окликнул:
— Возьми Джехола!
— Ты правда считаешь, что так будет лучше? — спросил Мокки не взглянув в сторону лошади.
— Да, — сказал Урос. — Так будет быстрее, а мы торопимся.
Мокки начал одевать на Джехола уздечку. Его движения были такими неуверенными и боязливыми, что конь от нетерпения начал бить копытом.
— Я всю свою жизнь ездил только на дешевых ослах, — сказал Гхолам. — Мы тут даже и не знаем, как с лошадьми обращаться. Но только взгляни на такого коня как этот, и сразу понимаешь, какое это счастье, быть его хозяином.
— А если бы ты видел его в скачке! — сказал на это Урос. — Правда, Мокки?
Саис ничего не ответил, и хотел было уже сесть на коня, когда Урос приказал ему:
— Возьми седло!
— А ты? — тихо спросил Мокки.
— Я буду ждать тебя снаружи, возле стены. Хозяин мне поможет.
Облокотившись спиной на нагретую солнцем, старую, глиняную стену, Урос первым заметил скачущего к ним Джехола. Позади саиса сидел писарь.
«Да он же дряхлый старик! — подумал Урос недовольно, как только сумел его рассмотреть. — Он, наверное, трясется так сильно, что невозможно будет прочитать ни слова из того, что он напишет»
Когда Джехол наконец-то подъехал к небольшому участку перед караван-сараем, его недовольство превратилось в бешенство: лицо старика было все в морщинах, и он был сед, — к этому Урос приготовился. Но когда Гхолам и его брат подбежали, чтобы поприветствовать гостя, сняли его с лошади и взяли его за руку, чтобы осторожно провести к караван-сараю, Урос заметил два незрячих, тусклых глаза — старик был совершенно слеп! Слегка склонив голову, старик прислушивался к каждому звуку со всей внимательностью слепого.