Шутливость отнюдь не приветствуется: одного иеродиакона, назвавшего собачку Катавасией, обвиняли прямо в подрыве Православия. Зато, рассказывают случай в Греции, стоило подать на обед нашим строгим богомольным батюшкам вино, как натянутая обстановка разрядилась: пошли подначки, анекдоты и байки; под конец затянувшейся трапезы пышный архимандрит, забыв суровую важность, исполнял соло сережку ольховую, а остальные недружно подтягивали припев и смахивали ностальгические слезы.
Рассказывали также о паломнической группе из крупного монастыря, посетившей святыни италийские; монахи, известно, народ музыкальный; они самозабвенно распевали тропари поочередно всем святым, чьи мощи лежат в соборе Святого Петра; когда в заключение по-боевому грянули «Русь Святая, храни веру православную», в храм стянулись встревоженные карабинеры, но быстро разобрались, инцидента не случилось. По возвращении паломники в числе прочих впечатлений поведали отцу наместнику этот эпизод, а тот задумчиво без тени улыбки прокомментировал: «да-а… попробовали бы они у нас тут спеть… мы бы их на костер …».
Чувство юмора необходимо как воздух, особенно монашествующим, в качестве лекарства от спеси, угрожающей тем, кому дано так много [719]. Кто-то из писателей мельком заметил: «смешливый, как все монахи»; понятно, испокон века юмор присущ беззаботным людям, беднякам, тем кому нечего терять и некого бояться; судя по литературным произведениям, наивысшей способностью к остроумию обладают люди из низов, нищие, шуты, скоморохи, слуги, могильщики; злодеи совсем не способны к юмору: все скорби и грехи, писал Честертон, породила буйная гордыня, неспособная радоваться, если ей не дано право власти [720].
Недаром большая часть церковных анекдотов, рассыпанных на православных сайтах в Интернете, посвящена монахам, всегда готовым посмеяться над собой; юмор обнажает дистанцию между мнимым, словесным благочестием и его действительным наполнением:
– Можно ли спастись? – вопрошает послушник.
– Практически невозможно, – отвечает о. Савва, – но попробовать стоит…
– С чего же начать?
– Позвони маме.
Юмор подмечает весьма распространенную неистребимую, на уровне инстинкта, склонность к суевериям: две инокини, возвращаясь со службы, замирают в нерешительности, т.к. дорогу перебежала черная кошка.
– Ну что вы такие маловерные, – урезонивает их третья, – плюньте через левое плечо и идите дальше!
Юмор исправляет в сторону живой действительности привычные обтекаемые понятия: некто, желая испытать христианское незлобие, ударил монаха по лицу; тот подставил вторую щеку и получил еще одну оплеуху, после чего сказал: «а третьей (щеки) у меня нет!» – и отправил безобразника в нокаут.