– Идём, душа моя. Я сама тебя уложу.
– И сказку расскажешь?
– Расскажу, расскажу, доченька…
– А я люблю сказку про дракона и красавицу. Мне её мадемуазель Амалия на ночь рассказывает.
Анастасия задумалась: она такой сказки не знала.
– А я тебе лучше расскажу – про Василису Премудрую.
– Хорошо, – согласилась Полина.
Уложив дочь в постель и, рассказав ей обещанную сказку, Анастасия, со свечой в руках, направилась в комнату гувернантки. Постучала из приличия в дверь, но ей никто не ответил.
– Мадемуазель Амалия! Вы меня слышите?
Поскольку ответа опять не последовало, Анастасия Николаевна отворила дверь. В комнате никого не было, постель Амалии пустовала.
«Ничего не понимаю, – озадачилась купчиха. – Куда же подевалась гувернантка? Да ещё ночью! Неужто в спальне мужа моего обретается?»
– Этого только не хватало! – воскликнула она раздражённо вдогонку последней мысли и направилась к спальне мужа, дабы проверить свои подозрения. Из-за двери доносился раскатистый храп.
«Вряд ли бы он так храпел рядом с Амалией. Ну да ладно: утро вечера мудренее», – решила Анастасия Николаевна и пошла спать.
* * *
На следующий день Илья приехал в контору в Спасоналивковском рано, едва пробило девять. Дел было невпроворот, а на появление старшего брата с самого утра он, признаться, не особо рассчитывал.
Василий Иванович действительно заявился лишь к полудню, с порога и по-барски устроив всем разгон и обвинив всех подряд в нерадивости.
Илью так и подмывало вступиться за бедолаг, но, увы, ронять авторитет старшего брата в глазах наёмных работников было непозволительно.
– Что там у нас на сегодня? Что поставщики? Весь ли товар доставили в надлежащем виде? – засыпал Василий Иванович вопросами младшего брата.
– Да всё пока, с Божьей помощью, благополучно… – неопределённо отвечал тот.
Василий сел за стол и открыл конторскую книгу, углубившись в изучение последних записей.
Илья собрался с духом: сколько можно оттягивать неприятный разговор?! Не тратя времени, рубанул с плеча:
– Я хочу раздела и нашего с тобой капитала, и нашего общего дела.
Василий оторвался от стройных столбиков цифири и с удивлением воззрился на брата.
– Чего?! Это кто ж тебя надоумил, братец? Небось, из конкурентов кто наших?
– Нет. Сам так решил. Не могу более с тобой общее дело иметь.
– Та-а-а-к, – протянул Василий Иванович. – Столько лет, значит, мог, а теперь, стало быть, не можешь? Интере-е-есно… А ну, признавайся, стервец, к кому со своей долей переметнуться собрался? К Самохину? К Рябову? К Старосельцеву?
– Даже если б и к кому-то из них – тебе-то какая разница? Со своим капиталом я волен поступать так, как сам того пожелаю!