— Почему ты за нами вернулся?
Хотя я говорю шепотом, мой голос кажется очень громким в маленькой спаленке.
Ответ Гэйба с другой стороны кровати звучит так, как будто брату хочется сжечь меня живьем:
— А ты сама как думаешь, Пак?
— Да тебе-то какое дело?
Теперь Гэйб негодует:
— Это что за вопрос такой?
— А почему ты всегда на мои вопросы отвечаешь вопросами?
Гэйб пытается увеличить расстояние между нами, но двигаться ему некуда. Кровать стонет и трещит, как корабль в бурном море, только море — это голый пол комнаты Бича, пропахшей окороком.
— Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.
Мне не хочется, чтобы меня обвинили в истеричности, поэтому я говорю осторожно и медленно, взвешивая слова:
— Я хотела бы понять, почему ты заботишься о нас сейчас, хотя в следующем году тебя здесь не будет и нас
Я слышу, как Гэйб тяжело вздыхает в темноте.
— Как будто мне хочется оставить вас здесь…
Я ненавижу себя за ту слабую надежду, которая тут же вспыхивает во мне при этих словах. Но это ведь действительно так: я сразу воображаю, как Гэйб, широко раскинув руки, сообщает, что передумал, и обнимает всех сразу — меня, Финна и Дав.
— Так оставайся, — говорю я.
— Не могу.
— Почему не можешь?
— Просто не могу.
Мы уже говорим больше чем на протяжении целой недели, и я прикидываю, не следует ли на этом и закончить. Я представляю, как Гэйб вскакивает, отшвыривает одеяло и уносится из комнаты, чтобы избежать дальнейших вопросов. Вот только если ему захотелось бы удрать, так пришлось бы перепрыгивать через Томми Фалька и Бича Грэттона, лежащих на полу гостиной на матрасах, да еще и умудриться не налететь на кушетку с Финном, и только тогда он смог бы устроиться в одиночестве в темной кухне… Ну, не думаю, что он на все это решится.
Поэтому я говорю:
— Это никак не назовешь настоящей причиной.
Гэйб довольно долго не отвечает, и я слышу, как он вдыхает и выдыхает, вдыхает и выдыхает. А потом говорит странным, слишком высоким голосом:
— Я просто не могу больше это выносить.
Меня трогает его откровенность, и мне хотелось бы показать ему это. Я пытаюсь изобрести какой-нибудь умный вопрос, который заставит Гэйба говорить еще. Как будто правда — это некая птичка и я ужасно боюсь ее спугнуть. В конце концов я просто бормочу:
— Чего ты не можешь выносить?
— Да этот остров, — говорит Гэйб. Продолжая, он делает длинные паузы между словами. — Этот дом, где остаетесь вы с Финном. Людскую болтовню. Рыбу… чертову рыбу, от меня будет ею вонять всю оставшуюся жизнь! Водяных лошадей. Вообще все. Я не могу больше всем этим заниматься.