Мы пьем чай. Я думаю о Финне, который может вот сейчас вернуться домой и обнаружить Малверна за нашим кухонным столом. Я собираю со стола крошки и строю из них пирамидку за масленкой.
— Значит, ваши родители погибли, — говорит Бенджамин Малверн.
Я со стуком ставлю на стол чашку.
— Мистер Малверн!..
— Я знаю эту историю, — перебивает он меня, — И не собираюсь ее обсуждать. Я хочу знать, что теперь с вами происходит. Как вы трое — вас ведь трое? — справляетесь одни?
Я пытаюсь представить, как бы повели себя в этой ситуации мои родители. Они всегда были безупречно вежливы и замкнуты. Мне удается только одно. И я неловко отвечаю:
— Вполне справляемся. Гэйб работает в гостинице. Мы с Финном тоже прирабатываем. Расписываем всякие мелочи для туристов.
— На чай вам хватает, — говорит Малверн, но его глаза посматривают на дверь кладовой.
Знаю, что он заметил, насколько в ней пусто, когда я брала оттуда масленку.
— Мы вполне справляемся, — повторяю я.
Малверн допивает свой чай — как он умудрился выпить эту жуткую смесь, ни разу не поморщившись, остается за пределами моего понимания, — и складывает руки на столе. Потом он чуть наклоняется в мою сторону, и я чую запах его одеколона.
— Вообще-то я пришел, чтобы вас выселить.
До меня далеко не сразу доходит смысл его слов, но потом я вскакиваю, В голове у меня гудит и бухает в том месте, по которому ударило колено водяной лошади. И я мысленно повторяю слова Малверна.
А он продолжает:
— За этот дом никто не вносил плату уже целый год, вот я и захотел посмотреть, кто здесь живет. Я хотел увидеть твое лицо, когда я это скажу.
Я думаю, что на острове, населенном чудовищами, Малверн — самый страшный из всех монстров. Мне требуется довольно много времени, чтобы заставить язык двигаться.
— Я думала, дом оплачен. Я не знала.
— Это знает Габриэль Конноли, и знает довольно давно, — говорит Малверн.
Его голос звучит совершенно спокойно. Он внимательно наблюдает за моей реакцией. Я просто поверить не могу, что напоила его чаем!
Я смотрю на него и крепко сжимаю губы. Я хочу быть уверенной, что не ляпну чего-нибудь такого, о чем потом пожалею. Но больше всего я потрясена предательством: Гэйб знал, что мы живем на бомбе с запущенным часовым механизмом, и ничего нам не сказал! Наконец я с трудом выговариваю:
— Ну, теперь вы увидели мое лицо. Это именно то, за чем вы явились?
Это звучит как вызов, однако Малверна ничуть не трогает мой тон. Он просто слегка кивает.
— Да. Да, думаю, то. А теперь скажи мне, на что вы с братьями готовы, чтобы сохранить этот дом?