Блюма. Я сама ушла.
Мопся. Сама? В запертую дверь?
Блюма молчит.
А вы знаете, что мне сейчас сказала начальница? Сегодня вечером у нас будет заседание педагогического совета, и вас, наверное, исключат из гимназии.
Блюма пошатнулась, как от удара. Закрыла глаза.
Но, может быть, вас еще не исключат…
Блюма с надеждой смотрит на Мопсю.
Если вы скажете правду… кто вас выпустил. Скажете?
Блюма (тихо). Нет… не скажу…
Мопся. Не скажете?
Блюма (закрыла лицо руками, дрожит всем телом и вдруг разражается плачем). Не скажу, не скажу… не скажу!
Входит Нянька.
Нянька (подошел, положил руку на Блюмину голову, обращается к Мопсе). Ладно уж… Не трожьте… Видите, как расквилили девчонку…
Мопся. Что такое? Вы с ума сошли, Грищук! Шапиро, я вас в последний раз спрашиваю…
Нянька. Не трожьте, говорю!.. (Подошел к Мопсе, нагнул голову.) Нате, рубите!
Мопся. Он пьян! Боже мой, он совершенно пьян…
Нянька. Рубите голову — я все сделал…
Мопся (Няньке). Вы? Вы отперли ночью дверь и она ушла?
Нянька. Не ушла — на руках я ее вынес… Пошел ночью в обход, а она в оммороке лежит под патретом… Я ее к себе в каморку снес. До утра с ней проканителился, думал, не очнется. Она и теперь, глядите, еле живая, ничего не понимает, вроде как мешком по голове вдаренная… (Подошел к Блюме, взял ее за руку.) Пойдем, сирота, пальтишку твою дам, домой побежишь… (Пошел с Блюмой, повернулся к Мопсе.) Все-то у вас тычком, все рывком… Разве ж можно? Без солнца-то и лед на реке не стронется… (Повел Блюму к выходу, но, услышав дальнейшее, остановился.)
Мопся (в бессильном бешенстве блуждает глазами по залу, по девочкам, вдруг что-то заметила). А это что такое? Вот это, на подоконнике? Нет, нет, не прячьте… Дайте сюда… Сию минуту дайте!
Катя подает.
(Читает.) «Незабудудки». Журнал для чтения. Номер первый». Обложка. А где же остальное? Посмотрите, Аверкиева.
Катя. Софья Васильевна, здесь больше ничего нет.
Мопся. Господи! Журнал «Незабудудки»… Журнал для чтения! Красными чернилами… Когда сам попечитель учебного округа только что… Ведь это же с ума сойти! С ума сойти! (Быстро уходит, унося обложку.)
После ее ухода секундное оцепенение.
Зина. Я говорила! Я говорила… Вот вам и журнал…
С улицы становится слышно заглушенное двойными рамами нестройное пение. В зал стремительно вбегают Хныкина и Шеремет с группой девочек и бросаются к окнам, лезут на подоконники. То же делают Маруся, Рая, Зина и другие.
Шеремет (с подоконника). Ух, сколько людей! Огромная толпа!
Хныкина. Какие оборванцы! Нищие какие-то…
Женя (подошла к Няньке и Блюме). Нянька, это те и есть, голодные, да?