— Люсенька… — вырвалось у Тани, эти слова ударили ее как мокрая холодная плеть по только начавшей согреваться в чужом свитере спине. Свитер хранил запах Наташи, все в этой квартире напоминало о ее присутствии… Точнее теперь — о ее отсутствии. Но она же вернется, она же не может бросить сестру ради… Или может? Таня не знала.
— Не говори так, — попросила Таня, — все еще будет хорошо…
— Не будет! Не будет уже ничего хорошо! — вдруг сорвалась Люся, — все уже не будет как прежде, назад дороги нет, нет… я не хочу так жить, я отказываюсь так жить, я лучше умру… я… — Таня осторожно погладила ее по щеке, удивляясь тому, какая у нее нежная кожа, аккуратно убрала спутанные волосы в этом освящении казавшиеся черными.
— Все будет хорошо… — зачем-то повторила она, не зная кому, пытается это внушить — себе или все-таки Люсе, ибо девочка отчаянно отказывалась ее слушать, снова помотала головой.
— Плевать она на меня хотела… плевать все на меня хотели! — продолжала Люся, — никто меня не любит и она не любила никогда… если бы любила, не бросила бы…
— Я тебя люблю, — совсем тихо и хрипло сказала Таня, и они обе замолчали, Люся удивленно уставилась на нее, — я всегда буду с тобой… — и, поддавшись минутному порыву она подтянула ошарашенную девочку к себе и аккуратно коснулась губами ее губ. Это прикосновение не длилось больше нескольких секунд, потому что Люся резко оттолкнула ее и вскочила с дивана. Ее щеки пылали, а глаза бешено сияли.
— Что ты… — пробормотала она, — убирайся, слышишь!? Убирайся!
Тане стало очень больно, так больно ей не было никогда, даже когда отчим издевался над ней, пользуясь ее беспомощностью и гордостью, не позволявшей рассказать кому бы то ни было об этом. Она встала на подкашивающихся ногах, сделала шаг к ней, но Люся попятилась от нее.
— Почему… — упавшим голосом спросила она, — почему?…
— Потому что ты не нужна мне, — холодно ответила Люся и указала на дверь, — мне нужна моя сестра. Уходи! Уходи сейчас же… а впрочем… — она вдруг смягчилась, опустила взгляд в пол, — можешь оставаться здесь до утра…
— Нет, я уж лучше уйду, — как могла спокойно возразила Таня, — и вещи могу тебе отдать…
— Нет… — прошептала Люся, — не надо… прости…
Таня кое-как добрела до прихожей, стала натягивать обувь и мокрую куртку, Люся все-таки открыла ей дверь, отводя взгляд и кусая губы.
Она слушала тяжелые шаги Тани, пока та спускалась вниз по лестнице, потом следила за ней из окна, за тем, как она растворяется в холодной промозглой темноте и пелене непрекращающегося дождя.
Она думала о том, что, поступает сейчас также, как тот самый проклятый любовник ее сестры, прогоняя нелюбимого человека. Но она оправдала себя и постепенно пришла к выводу, что поступает правильно. Нельзя держать его при себе и использовать любовь в личных целях, лучше оттолкнуть. Однажды и навсегда.