– «Каждый человек есть часть Материка, часть Суши»!
– …Суши-уши-уши-уши! – откликнулась церковь.
И в этот момент кафедра рухнула, и мы упали в воду.
Я плохо помню, что непосредственно предшествовало моему святому видению: только то, что мимо, дрожа, проплывает медуза, ее колышущаяся юбочка звенит крошечными пузырьками. Сельдь сталкивается с моим носом. Краб щиплет за палец. Затем на минуту мои барахтанья выносят меня на поверхность, где умиротворенно плавает отец, медленно приближаясь к водовороту, ряса надулась, словно большой пузырь веры.
Он заявляет:
– Мужайся! Господь счел нужным нас испытать, Тобиас, и мы должны подняться на его зов!
И тут, вместо того чтобы подняться, я камнем иду ко дну.
И там, глубоко в ледяных водах потопа, встречаю Ангела.
Говорят, перед умирающим проходит вся его жизнь в виде маленького моралите, чтобы он, когда достигнет ворот Петра, мог смиренно принять, куда Святой его отправит. Эта мысль посетила меня гораздо позже, как объяснение того, что я увидел, когда тонул.
Предо мною Ангел, она прекрасна, и я люблю ее с первого мига.
Она одета как балерина, в белые одежды и юбку из жесткой ткани, стоящую колом, на ее маленьких ножках – белые чулки. Крылья ее, наверное, сложены за спиной или же прозрачны, словно паутинка, потому что я их не вижу. Лицо бледное, а в темных волосах – золотой обруч. Ручеек блестящих пузырьков вырывается изо рта.
Откуда-то сверху на нас струится солнечный свет. Ангел улыбается мне. На заднем плане смеются и веселятся люди. Я сам в золотой кроватке с прутьями. С другой стороны от меня – огромный щетинистый зверь. У него пушистое рыльце, золотисто-оранжевые глаза и зрачки – вертикальные щелочки. И я слышу в голове пронзительную громкую песню, словно далекое эхо чего-то давно минувшего:
Засыпай, крошка, на вершине,
Ветер колыбель качает…
– Господи, не забирай его у меня, прошу Тебя! – мужские стенания. Далеко, не ближе луны. – Держись! – кричит Пастор Фелпс, на сей раз громче. Мой Ангел дрожит, словно отражение в пруду. И тут что-то хватает меня и невыносимо больно дергает вверх. Я всплываю на поверхность, кричу, и вода уносит меня снова – на этот раз в Ад, где я вижу…
Другое. Клетку. Зубы. Кровь. Кричащего Ангела. Разбитое стекло.
Дальше хуже.
Мой отец хлопал меня по лицу, сильно. Вокруг плескались волны.
– Вставай, Тобиас! Вставай! – И он ударил еще раз.
– Вставай-вай-вай-вай-вай! – отозвалась церковь.
Видение Ада растворилось в вспышке, и осталась лишь крутящаяся вода.
– Ты бредишь от голода и истощения, – наконец, решил Пастор.