The other way was to climb steeply up to the edge of the woods and then go across the top of the hills through the pine woods, and then out to the edge of a meadow and down across this meadow to the bridge. There were birches along the stream and it was not big, but narrow, clear and fast, with pools where it had cut under the roots of the birches. At the Hotel in Triberg the proprietor had a fine season. It was very pleasant and we were all great friends. The next year came the inflation and the money he had made the year before was not enough to buy supplies to open the hotel and he hanged himself.
You could dictate that (это можно продиктовать), but you could not dictate the Place Contrescarpe (но нельзя = как продиктовать о площади Контрэскарп) where the flower sellers dyed their flowers in the street (где продавщицы цветов красили свои цветы тут же, на улице) and the dye ran over the paving where the autobus started (и краска стекала по мостовой к автобусной остановке: «/туда/ где отправлялся автобус»; to pave — замащивать, мостить) and the old men and the women, always drunk on wine and bad marc (и о стариках и старухах, вечно пьяных от вина и плохого бренди из виноградных выжимок; marc — выжимки /фруктов/; бренди, получаемое из выжимок винограда); and the children with their noses running in the cold (о детях с мокрыми от холода носами: «носами, из которых течет на холоде»); the smell of dirty sweat and poverty (о запахе грязного пота и нищеты) and drunkenness at the Café des Amateurs (и пьянства в “Café des Amateurs”) and the whores at the Bal Musette[20] they lived above (и о проститутках в "Ball Musette", над которым они жили). The Concierge who entertained the trooper of the Garde Republicaine in her loge (о консьержке, принимавшей у себя в каморке солдата республиканской гвардии /фр./) his horse-hair-plumed helmet on a chair (его каска с султаном из конского волоса /лежала/ на стуле; plume — перо; султан, плюмаж). The locataire across the hall whose husband was a bicycle racer (о жилице /фр./ по ту сторону коридора, муж которой был велосипедным гонщиком) and her joy that morning at the Cremerie (и о ее радости в то утро в молочной /фр./) when she had opened L'Auto (когда она открыла = развернула "L'Auto") and seen where he placed third in Paris-Tours his first big race (и увидела, что он занял третье место в /гонках/ Париж — Тур, его первых серьезных гонках). She had blushed and laughed (она покраснела и засмеялась) and then gone upstairs crying