Я помолчал, давая понять: действительно произошло что-то важное, а сам все думал, как же направить разговор.
– Не дома и не в роте, а вот здесь. - Я показал на голову. - Хотел с тобой поговорить, а ты…
– Ну брось, старик, не лезь в пузырь. Выкладывай. Заболел, что ли? Голова?
– Нет. - Я помедлил и решился: зачем тянуть? - Знаешь, как-то неловко стало. Такие дела в стране творятся, а я в стороне.
– А что же ты можешь сделать - ты служишь, выполняешь долг…
– Не о сегодняшних днях я говорю. Сейчас я участвую активно, охраняю все это. А вот раньше. Когда в школе учился. Ведь все как-то до лампочки было.
– А что ты мог тогда другое делать? Ты был учащийся, вот и учился.
Вадим внимательно глядел на меня, отвечал быстро, рассудительно и, главное, правильно, прямо как замполит Шешеня. Но я чувствовал: говорит он это механически, просто так.
Я высказался пояснее:
– Дело не в том, что я практически не участвовал, я в душе был какой-то равнодушный. А почему? Откуда такое бралось, не могу понять даже сейчас.
Вадим вдруг изобразил на лице угодливо-хитрую улыбочку конферансье и бросил, как реплику со сцены:
– Влияние Запада!
Я обиделся:
– С тобой серьезно, а ты дурака валяешь. - Встал, хотел уйти.
Вадим загородил мне дорогу:
– Чего ты сегодня такой обидчивый? Я говорю вполне серьезно. Ты отрицаешь влияние Запада?
– Я отрицаю клоунский подход к важному разговору.
Вадим опустил руки, которые раскинул, преграждая мне путь, вернулся к столу. Сел. Помолчал и спокойно, будто продолжая долгий разговор, молвил:
– Не только тебя, старик, мучают такие думы. Я вот тоже не так давно, даже здесь, в армии, «халу-балу» пел. Помнишь, с Кузнецовым поцапался?
– Помню.
Соболевский помолчал и задумчиво, не мне, а обобщая свои мысли, сказал:
– Да. Завезли нас далеко. А издали, говорят, больше видишь. - Поглядел на меня и добавил: - Не готов я, Витя, говорить с тобой за жизнь в том масштабе, который ты предлагаешь. Сам еще многое не распутал.
– Я ничего не предлагал, просто так, - попытался я замести следы.
– Ладно, не выкручивайся, - пощадил меня Вадим; он все понял, его не проведешь. - Обещаю, когда сам разберусь, расскажу тебе обязательно, а ты накатаешь новый роман под старым названием «Человек меняет кожу».
* * *
С начала второго года службы Кузнецова назначили пулеметчиком вместо уволенного Куцана. Надо было искать его или в комнате для чистки оружия, или в тени под деревом, где он изучает и драит свой пулемет.
Нашел его возле стеллажа.
– Степан, послушай. Для меня это очень важно! Только теперь понял!
Кузнецов посмотрел на меня - что я имею в виду?