«Однажды, когда мы с Манфредом еще не поженились, он вернулся после каких–то учений, продолжавшихся несколько дней. Он был чисто одет, не голоден, но вид у него был уставший. Поздоровавшись со мной, он сел на мою кровать и, улыбнувшись своей детской улыбкой, потер рукой покрасневшие глаза и сказал:
— Милая моя Тучка, ты меня… тормоши, а то я… сейчас засну на месте… — Говорил он с трудом, с паузами.
— Знаешь что, Великан, тебе нужно немного прилечь, чуть–чуть отдохнуть, тогда все будет хорошо.
— Ты находишь… что мне так нужно?
Я сняла с него френч, ботинки и положила его ноги на кровать.
— Тучка, принеси мне, пожалуйста, стакан…
— Что? — спросила я.
Но Манфред уже крепко спал.
Я села у окна. Под крышей щебетали ласточки. Со стороны леса тянуло приятной прохладой. Усталости я не чувствовала, время от времени подходила к кровати, на которой безмятежным сном спал Манфред. Во сне он по–детски улыбался.
Наверное, в ту летнюю ночь, которую я провела без сна, просидев у окна и простояв на коленях перед спавшим на кровати Манфредом, я впервые поняла, что значит быть женой кадрового военного».
* * *
Рената снова встала из–за стола и подошла к окну.
«Неужели Манфред каждую неделю будет приходить домой таким же уставшим, как тогда в Дрездене?» — подумала она.
Внизу хлопнула дверь, а через секунду в комнату вбежал Ральф. Запыхавшись от быстрого бега, он сказал:
— Тетя Рената, она идет!
— Кто она?
— Учительница, которая ударила Юргена… она сейчас идет к тебе…
— Да кто же идет, Ральф?
— Фройляйн Шалов, моя учительница. Заставь ее постоять перед тобой, пусть узнает…
— Что узнает?
— Ну, попугай ее.
— А–а, ну ладно, только ты куда–нибудь уйди.
— Хорошо!
Ральф выскочил в коридор, и в тот же миг послышалось его равнодушное «здравствуйте».
— Здравствуй, Ральф, — проговорила учительница. — Где я могу найти фрау Грапентин?
— Вон там!
В дверях стояла молодая учительница. Рената пошла ей навстречу, поздоровалась, а затем улыбнулась:
— Я должна вас поставить по стойке «смирно» и попугать…
— Я заслуживаю более строгого наказания…
— Проходите, садитесь вот сюда. Обе сели друг против друга.
Фройляйн Шалов была на этот раз накрашена уже умереннее, отчего внешность ее только выигрывала. Она не стала извиняться, а просто объяснила Ренате обстоятельства дела.
— Сегодня я даже начала было укладывать свои вещички, чтобы уехать отсюда, но потом передумала… Дети есть дети… Я должна еще раз все попробовать с самого начала… — Учительница замолчала на минуту, а затем продолжала: — Утром я на миг потеряла над собой контроль. Я вызвала Юргена Гремера и сказала, чтобы он прочел стихотворение, которое я им задавала выучить. Он же, вместо того чтобы отвечать мне урок, сказал, чтобы сначала я сама прочла это стихотворение. Я стала настаивать на своем, тогда он рассмеялся мне прямо в лицо и сказал: «Ты сама–то его не выучила наизусть». Я прикрикнула на него, на что он мне ответил: «Иди лучше к солдатам, погуляй с ними! Они тебя ждут!» Тут я не сдержалась и ударила его по щеке…