— Вы меня не агитируйте, товарищ штабс–ефрейтор. Я прописные истины и без вас знаю! — вспыхнул Йонас.
— Тихо, товарищи, тихо! — прервал лейтенант спор. — Будем корректны. Товарищ Гейман, а вы что можете сказать по данному поводу?
Фриц немного испугался и быстро вскочил с места.
— Все было так, как объяснил здесь ефрейтор Венде. Абсурдно утверждать, что переход границы произошел как раз на этом месте. Овчарка никого не подпустит к себе на целый километр. Потом, насколько мне известно, в нашем отделении еще никогда не было такого случая, чтобы на его участке была нарушена граница. Я думаю, сначала надо посмотреть, как несут службу солдаты взвода, который сменил нас.
— Хорошо, товарищи, я доложу о нашем собрании командиру роты. Все свободны. Товарищ Йонас, вы останьтесь!
* * *
Лейтенант пригласил унтер–офицера к себе в комнату.
— Садитесь, — предложил офицер и сел сам. — У меня лично такое чувство, — задумчиво произнес он, — что вы всеми правдами и неправдами стараетесь снять всю вину со своего отделения.
— Вина пока еще не доказана, — сказал Йонас. — Совсем не доказана. Все пока в стадии предположений.
— А следы? Разве это не факт? Следы, правда, можно смыть. Но сам–то нарушитель остается. Не так ли, товарищ унтер–офицер?
— Этого никто не оспаривает. Я просто не вижу доказательств, что этот случай произошел как раз тогда, когда на посту стояли мои люди. За своих людей я ручаюсь!
— А за себя самого?
— . Как так? Я вас что–то не понимаю! — удивился Йонас.
— Почему вы приказали устанавливать тайную сигнализацию засветло? Ведь вся местность хорошо просматривается с той стороны.
— Почему?
— Да, почему?
— Так всегда делали…
— И вы приказали сделать это днем?
— Нет. Я полагал, что наряд и сам догадается, когда это лучше сделать.
Лейтенант горько усмехнулся.
— Товарищ Йонас, я, кажется, не раз объяснял вам, что перед нами находится опасный и коварный враг. Теоретически вы это понимаете. До сегодняшнего дня я тоже готов был ручаться за своих унтер–офицеров, потому что считал, что вы действуете так, как говорите.
Йонас сначала хотел выговориться, но затем вдруг замкнулся в скорлупе молчания.
«Он или вообще не поймет меня, или же поймет не так, как нужно, — подумал он о лейтенанте. — Странно, как будто мы не оба с ним несем ответственность. Вот уже четыре года я служу на границе, и ничего…»
— Товарищ лейтенант, — заговорил он наконец, — вы не раз проверяли степень подготовленности моих подчиненных и никаких серьезных ошибок не находили.
Раувальд чувствовал, что Йонасу нужно дать время подумать.