6 мая подъезжаем у Двуреченской, Купянску. Ходят слухи, что едем на фронт. Эшелон все стучит по рельсам, мелькают версты. Неожиданно 9 мая начальник госпиталя военврач II ранга Н.И.Глебин вызвал меня в свой вагон. Эшелон стоит на каком-то разъезде.
— По вашему приказанию явилась!
— Отправляйтесь в командировку, вот документы. Найдете фронтовой эвакопункт 73. Он где-нибудь недалеко, возьмете пакет и без задержки обратно!
— Есть! Быстро с пакетом обратно!
На попутном эшелоне, на машинах и пешком, в сапогах с дырками и в очень старой, еще с финской войны, шинели. Неоднократно вызывала подозрения у патрулей, два раза останавливали и проверяли документы. Дождь усилился, дороги развезло. Рядом гремит и ухает. Наконец разыскала эвакопункт. Беспокоит обстрел из минометов — то там, то тут вздымаются фонтаны из земли и раскаленного металла. Больно бьет в уши воздушная волна. В небе Бузулука воют самолеты, бомбят, войска куда-то торопятся. Холодно, сыро. Вот и фронтовой эвакопункт.
— Прибыла за пакетом! — рапортую после приветствия. Штабист дважды проверил документы:
— К начальству в таком виде нельзя!
Старая мокрая шинель, вконец изношенные сапоги, ноги промокли, замерзли, зуб на зуб не попадает.
— Грейся у печки!
Теплота и сон сразу навалились на меня, и не слышу войны.
— Встать! — штабист в клубах пара, как привидение. Это сохнет моя распаренная шинель у огня. Подает пакет, расписываюсь. Теперь надо догонять эшелон, который мотается по путям от станции к станции под наседающими с воздуха «мессерами». На полустанке Купянск веревкой подвязала подошву сапога, сижу на платформе, страдаю, жду попутный эшелон. К дежурному не пробьешься, народу полно. Все гудит, как развороченный улей, все ищут кого-то, хотят чего-то, мечутся, шумят. Вот только моряки сидят спокойно на полу и разговаривают. К ним подошел красивый молодой, по-детски пухлый казачок. Новая форма хорошо пригнана, казацкая кубанка с красным верхом лихо заломлена назад, волнистый чуб съехал на лоб. Румяное круглое лицо с озорными глазами. Взглянул на меня: «Эй, красотка! Далеко ли?» И засмеялся, показал крупные жемчужные зубы. Меня словно обдало жаром. Насмехается над моим видом! Подбираю ноги в худых сапогах под лавку. Смотрю с завистью на его начищенные новые сапожки, любуюсь его беззаботностью, лихостью, молодостью. Он начал что-то говорить, но раздался гудок приближающегося состава, и я, забыв обо всем, была уже у края платформы. Остановки не будет, мимо проносятся подножки товарных вагонов. Страшно без привычки прыгнуть, но нужно срочно доставить пакет. Пробежав несколько шагов, ухватилась за скобу и прыжком на подножку. Тряхнуло меня, чуть голова не оторвалась. Еду и гляжу, не мелькнет ли где наш эшелон.