— Я не выйду к гостям, — буркнула Аник. Она налила в умывальный тазик воды, умылась, вытерла лицо полотенцем. Глаза ее покраснели и припухли. — Это будет уж совсем неприлично: отец при смерти, а я пирую.
— Он не при смерти! — разозлено крикнула Ута. — Сколько раз тебе повторять! Он выживет! И прекрати это безобразие, не то накличешь беду. Пошли!
Князь Варгиз спал. Выглядел он значительно лучше, чем днем: щеки его слегка порозовели, он ровно дышал.
— Он просыпался, выпил чашку мясного отвара, поговорил со мной немного, а теперь опять спит, — шепотом доложил брат Епифан. — Силы его прибывают прямо на глазах. Не знаю, что ты сделала, целительница, но впервые я вижу возвращение больного к жизни столь стремительное…
— Ничего особенного я не делала, — пробормотала Ута, краснея. — Он, конечно, стар, но вполне крепок еще, и организм у него здоровый. Думаю, дня через три ему можно будет вставать.
Ута проверила состояние сердца старого князя своим внутренним целительским зрением. Рубец на месте ранки на сердце почти сгладился.
— Даже, может быть, раньше, — пробормотала Ута. — Надеюсь, ночью не случится ничего дурного, но, если что, пришли за мной сестру. Я живу в покоях княжны Астмик.
— Да, целительница, — склонил голову брат Епифан. Разговаривал он с Утой с уважением.
Аник глядела угрюмо, но хотя бы больше не плакала.
— Видишь, ему уже лучше, — наставительно произнесла Ута, когда они с Аник шли по просторному коридору. — И нечего реветь и терзаться. А влюбилась — так это же хорошо!
— Ничего хорошего, — пробормотала Аник с тоской. — Он никогда не обратит на меня свой взор…
Ута вздохнула. Кажется, дело и впрямь серьезное — никогда прежде Аник не разговаривала с ней таким книжным языком.
— Да хоть кто он? — спросила Ута.
— Не скажу! — Аник выпрямилась во весь свой небольшой рост и упрямо задрала подбородок. — Ты будешь смеяться.
— Не хочешь — не надо, — пожала плечами Ута. Дальнейший путь они проделали в молчании. Ута дорогой гадала, кто же избранник дочери Варгиза. Конечно, не глупый и хвастливый князь Тигран. Князь Симон? Вряд ли, уж больно сладкие у него глаза и улыбка, и все девчонки-воспитанницы влюблены в него, а Аник не любит поступать, как все. Князь Давид, сын верховного князя? Непомерно уж рыхл и толст, хотя, говорят, влюбленные никогда не замечают недостатков в своем избраннике. Об этом Ута знала пока только понаслышке, самой ей влюбляться не приходилось. Пожалуй, она и не могла влюбиться — слишком ее голова была занята целительством, и слишком трезвое чувство юмора заставляло подмечать малейшие недостатки в мужчинах. Да и молодые люди ее сторонились, даже прежде того, как по поселку, в котором она выросла, пошел слушок о том, что Ута — ведьма.