— Прощайте.
Через сады выбрались в степь. Прислушались, нет ли погони. На душе было тяжело. Еще раз оглянулись. Село в долине спало. Ни огонька. Только в школе, где была комендатура, светились окна.
— Вроде спокойно, — сказал Шмель, улыбнувшись.
— Вроде. Но откуда же берутся такие выродки, когда приходит беда?
Внезапно небо порозовело. Обернулась и застыли. Над селом хлестало пламя. Горело там, где была хата Марины.
Шмель упал на колени и, закрыв лицо ладонями, застонал:
— Это я! Это же я виноват! Не надо было заходить в хату! — Он вскочил и быстро заговорил: — Дай мне автомат! Я сотру их всех в порошок.
— Стой, Шмель! Стой! Может, это стог сена, — Рябчиков сдерживал безрассудство Мукагова.
В селе завыли собаки.
— Идем, Шмель… Мы еще вернемся. Не убежит этот подлец от мести, — успокаивал Рябчиков друга.
Отсветы пожара усиливались, загорелось еще что-то.
Над дорогами у Борисполя стояла пыль, поднятая сотнями автомашин, тягачей, тракторов, тысячами солдатских сапог, взрывами снарядов, бомб, сброшенных с немецких самолетов на бесконечный поток машин и людей. Рев «юнкерсов», «хейнкелей» сливался с выстрелами зениток, с торопливыми очередями спаренных пулеметов, из которых красноармейцы вели стрельбу по вражеским стервятникам. Пылали автомашины и транспортеры. Горели стога соломы. От огня сентябрьское солнце краснело.
Группа прикрытия, с которой был и полковник Шаблий, отбивала очередную атаку фашистских частей, продвигавшихся к Бориспольскому аэродрому. Пехотинцам помогали курсанты-артиллеристы лейтенанта Зарубы.
Немцы использовали как заслон толпу только что захваченных в плен красноармейцев. Стрелять в своих бойцы не могли, а из-за спины пленных на всем ходу вскоре вырвались танки.
— Приготовить гранаты! Бутылки с горючей смесью! Пэтээры к бою! — раздалась команда по всей обороне.
— Артиллеристы, к бою!
Бойцы лейтенанта Зарубы умели сражаться. Ненависть к мерзавцам, погнавшим впереди себя несчастных и беззащитных людей, переполняла сердца артиллеристов. Точными выстрелами они прошили панцирь двух танков, и те задымились. Еще две машины с перебитыми гусеницами завертелись на месте. Но другие рвались вперед, скрежеща сталью, ведя стрельбу по позиции. Несколько танков двинулось прямо на артиллеристов. Одно орудие вогнало бронебойный снаряд точно под башню, фронт машин дрогнул, но выровнялся и обрушил огонь на батарею. Расчет одной пушки был поражен осколочным снарядом. У ствола встали другие. Выстрелили раз, другой. Танк упрямо и беспощадно шел на орудие.
Нервы у нового расчета не выдержали. Артиллеристы засуетились, забегали у пушки, и громада танка подмяла их под собой. Лишь один из них, отбежав в сторону, в бессильной ярости швырнул под брюхо танка связку гранат. Машина остановилась, вздрогнув от взрыва.