Всего мог ждать Перелетный, но никак не ожидал встретить здесь Рябчикова и Мукагова, которых, полагал, давно нет на этом свете.
— Поужинайте, господин Перелетный! — вдруг пригласила Марина. — Забрели к нам эти люди, ищут, где бы перезимовать.
— Шутить будете в другом месте! Здесь вы в моих руках, — неуверенно сказал Перелетный, поднимая винтовку.
— Ну даешь! Мы к тебе с варениками, а ты с винтовкой? — засмеялся Рябчиков. — Да еще в гостях. Несолидно, господин полицай.
Рябчиков лихорадочно думал: «Как выйти из ситуации? Расправиться с Перелетным — раз плюнуть, но пострадают потом Марина с матерью, его дружки наверняка знают, куда он пошел. Прихватить с собой — рискованно тащить такую обузу. Как же нам разойтись?»
— Пей! Ты же человек с головой, знаешь, что убивать мы тебя не будем, даже если бы мы были партизанами, — рассудительно вел Рябчиков. — Да и ты сразу двоих не убьешь, один из нас, если чего, успеет тебя.
Перелетный молча смотрел то на Рябчикова, то на Мукагова и лихорадочно думал.
— Да выпейте же! — примирительно обратилась к полицаю Марина.
— К тебе же по-человечески…
Молнией бросился Мукагов и в одно мгновение выхватил у Перелетного винтовку. Рябчиков откинул полу шинели и показал полицаю автомат.
Ошеломленный Перелетный сразу обмяк и, задыхаясь, выдавил:
— Не… Не убивайте. Я же вас не выдал, когда мы были в «яме».
— Никто тебя не тронет. Выпей чарку, закуси огурцом, если не хочешь варениками, — едко сказал Рябчиков.
— Где ты взялся на нашу голову! — горячился Мукагов, поняв, что с Перелетным рассчитаться не удастся.
Напряженно думал и Василий Рябчиков: «Что с ним делать? Связать, заткнуть кляпом рот и вывести в поле. Но полицаи знают же, где он. Может, напоить, отобрать документы и отпустить. Не скажет же он немцам, у кого был в руках. Промолчит? Главное — отвести беду от Марины».
Марина, как бы почувствовав, о чем думает Рябчиков, сказала:
— Миром разойдитесь.
Василий взял винтовку, вынул затвор и спрятал в карман.
— Бери винтовку. Ничего, что она без затвора. Ночью незаметно. Не думаю, что ты такой безголовый, чтобы про все рассказать коменданту в полиции. И еще. Тронешь Марину или ее мать, не сносить тебе головы!
В глазах Вадима сверкали огни ненависти. Противоречивые мысли роились в голове: «Ну да слава богу, оставили живым. Потом подумаю, как быть».
— Он выдаст Марину и мать! — прошептал Шмель.
— Тем хуже для него. Мы найдем его, — с угрозой в голосе сказал Рябчиков.
— Да что вы! У меня тоже есть мать.
Пограничники хмуро взглянули на Перелетного и вышли, в сенях поклонившись Марине и матери.