Эльф, скрадывавший сейчас добычу, притаившуюся где-то в сумраке леса, был еще молод. По меркам своего народа он был совсем юношей, таковым же посчитали бы его и люди, попадись Перворожденный им на глаза. Стройный, слишком стройный, чтобы сойти за человека, он двигался так плавно, как никогда не смог бы двигаться простой смертный. Грива рыжих волос спадала по плечам эльфа, на челе поддерживаемая узкой шелковой ленточкой, дабы капризные пряди некстати не заслонили обзор.
Эльф был одет в узкую куртку зеленого цвета, делавшую своего обладателя почти невидимым в лесу, и такие же штаны, выпущенные поверх коротких сапожек, не имевших подошвы. Был у охотника и плащ, но его он оставил на скрывшейся за кустами лесной поляне, дабы тот не мешал ему, сковывая движения. Но поясе молодого эльфа висела серебряная фляга в кожаной оплетке, в которой плескалось настоящее вино, напиток, равного которому никогда не доводилось пробовать живущим за пределами И'Лиара, по меньшей мере, уже тысячу лет.
И, разумеется, охотник, на узком лице которого отражалось сейчас сильнейшее напряжение, был вооружен. Он сжимал в руках длинный лук, на шелковой тетиве которого лежала тонкая стрела с узким граненым жалом. Свои знаменитые большие луки, изготовленные из кости, дерева и жил, эльфы использовали в бою, засыпая противника дождем неизменно попадавших в цель метких стрел, остановить которые не могли и самые прочные латы. Ныне же охотник был вооружен простым деревянным луком, но и с этим нехитрым оружием он мог стать смертельно опасным противником для любого врага. Кроме лука и узкого колчана, вмещавшего дюжину легкоперых стрел, эльф был вооружен длинным кинжалом с украшенной серебром рукоятью.
Эльф сейчас был напряжен, точно тетива его лука. В каждом шорохе, в каждом движении листвы ему виделся хищник, затаившийся рядом, и готовый нанести удар, стоит только охотнику замешкаться хоть на долю мгновения. Эльфу приходилось убивать разную добычу, в том числе и двуногую дичь, чьим оружием были не клыки и когти, а топоры и арбалетные болты. Он был молод, но это не значило, что он был неопытен. Сегодня же Перворожденному предстояло доказать свое превосходство в схватке с волком.
Эльфы не убивали тех, с кем делили свой лес. Ни один зверь не осмелился бы тонуть Перворожденного, как и эльф никогда не стал бы отнимать жизни четвероногих своих братьев, всех, в чьих жилах текла горячая кровь. И даже с матерым хищником эльфы, встретившись на узкой лесной тропе, могли разойтись миром. Лишь покрытые чешуей гады были неподвластны тем чарам, которыми каждый эльф владел с рождения, все же прочие, кто вскармливал свое потомство молоком, подчинялись этой таинственной силе, никогда не причиняя вред эльфам.