– Но ведь и орлов больше
нет, – вкрадчиво сказал поэт.
– Орлы всегда есть.
– Слу-у-шай, князь, а ты
меня не узнаешь?
И князь и все остальные
разом повернули головы к вопрошавшему так. Это был Взвоев. Загряжский все тем
же своим взглядом смотрел на Взвоева и после минутного молчания отрицательно
мотнул головой, ничего не сказав.
– Митрофаньевский
монастырь...
По тому, как в мгновение
изменилось лицо князя и через мгновение стало каким и было, ясно стало –
вспомнил, узнал.
– Не смотри так, князь,
– хрипло проговорил Взвоев. – А вообще-то... чо ж там, смотри не смотри... пули
мне мало, знаю... Милостив Бог... и вот сейчас вижу – кровь и трупы... горше
пули, князь... тебе ж благодаря жив я тогда остался. Как шарахнул ты мне тогда,
и откуда ты только взялся, я ж все сплошняком простреливал; ну я от пулемета
кувыркнулся, а ты как пулемет-то развернул против наших, так обо мне и забыл,
видать, а я оклемался, уполз потом. Я чего запомнил – лицо твое запомнил, вижу
кулачище у морды своей и лицо твое – вот в точности такое, как сейчас. У тебя,
видать, и когда обедаешь, и когда в морду бьешь – все одно и то же на лице. И
еще вот чего скажу я, не в обиду будь сказано: потому вам, белякам, и не
фортит, что Деникин у вас в главкомах, а ты в поручиках.
Князь помолчал немного,
глядя вниз, и затем заговорил чуть изменившимся голосом:
– Я весь город тогда
согнал к монастырю. Именно согнал – упирались, не шли.
– Зачем? – спросила
Оля-большая. И при этом сокрушенно покачала головой.
– А затем, чтоб видели.
Это видеть надо. После видения этого человек должен или идти в монахи, или идти
к нам и винтовку в руки брать. Третьего не дано. И как раз третье и избрали
жители – отворачиваясь и закрывая глаза, разбежались по своим норам, потому как
страшно. И мне страшно. От этого всего.
– Не слишком ли вы много
требуете от людей, князь? – опять спросила Оля-большая.
– Я ничего не требую,
прошу простить, – Загряжский поднял глаза на Олю-большую. – Я призывал их идти
к нам.
– Не пошли?
– Не пошли.
– И в монахи не пошли?
– В монахи не мне звать.
Они пошли потом к большевикам, когда те вернулись. Взяли заложников и в
обещанный срок расстреляли. Опять взяли и – полный успех мобилизации. Это все
про ту же силу, господин Константин.
Тут опять заговорил
Взвоев:
– Чо хочу сказать,
князь. Вишь – здесь я, больше мне нечего сказать. Еще одна Божья милость, что
тебя вижу. Хочу... прости за все, князь. Как услыхал, что ты не остаешься,
всколыхнулось – и я с тобой... Но нет, нельзя мне туда, за стену, здесь
останусь, здесь помру, а тебе хочу... прошу тебя руку мне дать напоследок. Коль
сможешь. Теперь только на том свете Господь сведет. Поминай меня, пока жив,
меня тоже Иваном зовут.