– Мир мученикам, –
произнес старец и перекрестился. Все рядом стоявшие перекрестились тоже. Из
затихшей толпы вышли двое и по Груниной команде подняли архиепископа, раскачали
и бросили на поляну.
– Утопили в трясине, –
сказала Оля-маленькая.
Вскоре, понукаемая
Желженой-Аграфеной, толпа разошлась. Сама, совместно с соратниками, что недавно
удерживали ее, уходила последней. Уже, изрядно отойдя, она вдруг оглянулась.
Глядя на нее, оглянулись и соратники. Довольно долго созерцала она тело владыки
Алексия. В бинокли в это время смотрели Загряжский и поэт, оба бинокля были
направлены на лицо Груни. Вдруг руки у поэта задрожали, едва бинокль он не
выронил... кто-то подхватил, он сел на каменный зубец стены, закрыл лицо руками
и заплакал-зарыдал.
А Груня все смотрела и
смотрела, а соратники недоуменно теперь смотрели на нее – чего так таращится на
Глубь-трясину, уж не начинается ли опять припадок галлюцинации у
переутомившегося комиссара?
Тело владыки Алексия
перенесли в монастырь и как есть положили в гроб и поставили в храме. И сразу
после этого старец сказал Загряжскому и Безобразову:
– Теперь собирайтесь и –
счастливый путь. Прорветесь.
– Батюшка, а что нас
ждет дальше, а? – спросил вдруг Безобразов таинственным голосом.
Положил ему старец руку
на плечо и ответил:
– Не дано, воин, нам,
грешным, знать времена и сроки. И слава Богу. Одно точно знаю, да и ты знаешь,
всех нас ждет или Царство Небесное или ад. Вот и все, что скажу тебе. Езжайте с
Богом и Олюшу нашу везите.
– По коням, Безобразов,
– сказал князь, хлопая друга по плечу.
Тяжко было прощание с
Олей-маленькой. Не только у Оли-большой, но и у полковника, и у поэта, и у
Дронова на глазах были слезы. И они не вытирали их.
– Ну вот, Оля-маленькая,
а ты говорила, не подрастешь... – сказал поручик и запнулся, отвернулся. – Ты
не забывай там нас...
Оля-маленькая просто
плакала, ничего не говоря, утыкаясь каждому в грудь.
Дронов подошел к
Загряжскому:
– Я было тоже собрался с
вами, Иван Григорьевич, но – нет, – Дронов шумно вдохнул и выдохнул, – здесь
останусь. А вы... бейте их, и коли с братцем моим пути сойдутся, свинцовый
привет от меня.
Загряжский молча кивнул.
Когда оба всадника
выехали из ворот, все опять были на стене. И стояли так, пока они не скрылись в
лесу, через который еще так недавно и так вроде бы давно мчался, уворачиваясь
от пуль, Дронов. Послышалась частая пальба, затем стихло.
– Прорвались? – с этим
молчаливым вопросом лица всех обратились к старцу.
– На все Божья воля, –
тихо проговорил он и пошел вниз со стены. И все опять разбрелись кто куда,
каждый со своими думами. Дронов и Оля-большая шли медленно рядом по направлению
к фонтанчику.