– Грунюшка! Пантелей
Егорыч сказали, что скоро на покой уходят и на меня – слышишь, на меня! – все
дело оставляют! Сама знаешь, деток-то им не дал Господь, вдовствуют...
"Ты, – говорит, – после преставления моего будешь полным хозяином".
Вот такие новости! Грушенька, а как-то ты вроде и не рада, Грушенька?
– Да рада я, – буркнула
Груня, почему-то даже раздраженным вышло у нее это бурканье. – Рада я, –
сказала она затем более приветливо, для чего понадобилось над собой усилие
сделать. Усилие и Федя заметил и слегка удивленно глянул на невесту. Зазвонил
звонок и Груня пошла через большую переднюю в гостиную. И тут вышел из гостиной
Андрей Ананьич.
– О, Феденька, мое
почтение, дружок. Слыхал, скоро воротилой станешь. Скоро, Грунюшка, у тебя у
самой горничная будет. Да, все скоро местами поменяемся. Вот потрачу все на
Шаляпина, к тебе в приказчики подамся, возьмешь? Авось, на приказчичьем месте
все свои денежки и верну, а? – Андрей Ананьич хитро подмигнул Феде.
– Очень даже понятен ваш
намек, однако обидно-с. Никогда людей не обманывал. И Пантелей Егорыч дело
всегда по-честному, по справедливости вели-с и меня тому учили и учат. Оттого и
Господь вспоможествует торговле его и всем делам.
– Как? Вспм... вспож...
ествует? Ха-ха-ха, блестяще! А... а от службы военной, чай, не Господь отвел а?
Пришлось, поди, благодетелю кое-где раскошелиться? Да ты не смущайся, в России
пока есть кому воевать, а то если всем на войну, кому ж тогда кожей торговать?
Ха-ха-ха...
– А я и не таюсь ни в
чем, ваше превосходительство, да, не вояка я, боюсь я всякой драки. Вот так уж.
Намедни в слободке нашей подрались двое дубьем, так от одного гляденья едва не
душа вон. Как заору им: "Православные! Что ж вы делаете?!" А они
дружка дружку тут перестали дубасить да на меня с дубьем-то! Вот где
натерпелся-то, сущий ад! Так бежал, что лошадь обогнал. Да и в человека, на
войне-то, я б никогда не выстрелил.
– Ну, уж это, брат,
сектантство.
– Нет, не выстрелил бы,
как же это... в живого-то! Винтовку я б, конечно, взял, коли б приказ такой, а
стрелять бы не стал. Лучше умереть, чем убивать.
– Однако ты, брат,
философ.
– Да ну вас, ваше
превосходительство, скажете... – Федя махнул рукой. – Пойду я, Груняш, ты на
всенощную пойдешь?
– Нет, – ответила Груня,
– устала я. Завтра приходи.
Она и сама была немало
удивлена тому, как равнодушно она встретила сообщение Феди, что он будет
наследником Телятникова. Вроде вот и явились сами собой тот достаток и
спокойная жизнь с любящим мужем, о чем какая девушка не мечтает, но вот – нету
радости и все тут. Свадьбу они надумали сыграть на Красную горку. Федя – тот
только и жил предстоящим событием, а на Груню вдруг напало нечто вроде
оцепенения. Она ходила точно сонная, вся какая-то заторможенная.