Некрасивое отсутствующее
лицо дамы стало присутствующим, она смотрела на поручика наклонив голову и
прищурив близорукие серые внимательные глаза.
– Честь имею, – поручик
сдвинул пятки вместе и резко наклонил голову, – поручик Дронов, Александр
Дмитрич, прошу прощения за растерзанный вид.
– Сегодня прибыли?
– Сегодня...
– Меня зовут Оля. Просто
Оля и все.
И вдруг за спиной
поручика послышался смешок и детский голосок проговорил нараспев:
– Не-е-т, не просто Оля,
а Оля-большая. А я-а-а – Оля-ма-але-нькая.
Платье на Оле-маленькой
было точно из лоскутов сшито – все в швах и заплатах.
– Племянница моя, –
сказала Оля-большая. И, чуть улыбнувшись, добавила: – Коварная и беспощадная,
как великая княгиня Ольга до крещения.
– А Оля-большая, – в тон
ей подхватила девочка, – смиренная и любвеносная, как великая княгиня Ольга
после принятия христианства.
– Чем же это вы так
коварны? – спросил поручик Олю-маленькую.
– А я врагов своих
опоила и казнила, – спокойно пояснила Оля-маленькая, – я их сожгла вместе с
домом.
И она стала распевным
своим голосом, плавно и широко жестикулируя, рассказывать:
– Они озверели от водки,
они упивались буйной радостью, что славно порубали... им показалось мало
Оли-большой, они захотели и меня, их было двенадцать человек, и я сама пошла им
навстречу... я плясала на столе, я выделывала ногами такие кренделя, что – ух!
Они визжали от восторга, словами не передать их сатанинский восторг, и... тут я
выхватила у одного нож, приставила его к сердцу и крикнула, что первому отдамся
тому, кто выпьет на одном дыхании целую литровую кружку самогонки; мою
девственность – самому доблестному! И если до того кто хоть шаг ко мне сделает
– я убью себя. Тут они совсем... Они разом набросились на самогонку и стали с
отвращением пить. Они и без того еле на ногах держались, но пили все и на меня
косились, на некоторое время тишина даже воцарилась, и я увидела страшные, в
слезах, глаза Оли-большой. И вот двое выпили, наконец, и ко мне. И остальные –
тоже. Но все были уже настолько пьяные, они лезли через стол, друг через друга,
кутерьма образовалась невообразимая. Платье мое от их лап обратилось в клочья,
я несколько раз вокруг себя, как самурай мечом, ножом своим махнула... попала,
и хорошо попала... Да и они друг друга дубасят... удалось мне, милостью Божьей,
увернуться от них, а когда ноги их перестали слушаться, я вытащила Олю-большую
за дверь и закрыла их там на щеколду. Там в сенях было полведра керосина... мы
выбежали из этого проклятого дома, и я увидела колокольню, и мы прибежали сюда.
А там не только тот дом сгорел, черный дым с той стены весь день виден был...