— Ну-ну, юноша, ты чего
орешь, точно тебя режут? — как сквозь стену услышал Федюшка далекий глухой
голос Постратоиса.
Федюшка стиснул губы и
из последних сил бросился навстречу голосу с зажмуренными глазами. Когда же он
глаза открыл, то увидел рядом ухмыляющегося Постратоиса и рядом с ним Смерть.
Она тоже ухмылялась.
— Да, — сказала Смерть,
— огонек в тебе ярок, пока не задуть. Болячек в теле маловато, вот если б еще
радикулит или, там, ревматизм... — Смерть прищелкнула своими мраморными
пальцами.
— Вот еще! —
злобно-вызывающе пробурчал Федюшка, — что это было?! Ты зачем так?!
Смерть только руками
развела, как бы о говоря: а я что, я ничего, это была всего лишь шутка.
— А вопить так нехорошо,
юноша, надо быть мужчиной, — назидательно заявил Постратоис и поднял вверх
палец.
— Да, тебя б так! —
воскликнул Федюшка.
— Э, юноша, меня бывало
и не так трясло. — Постратоис обнял Федюшку за плечи, — я, брат, с таких высот
падал, которые тебе и не приснятся. Со Смертью, правда, нелады не случались, мы
с ней сразу подружились, едва она родилась.
— Да кто ж ее родил, зачем
она вообще существует?!
— А вот он ее родил...
Спокойно, юноша, не дергайся, не надо бежать, гляди и смелее, и веселее, он
как-никак ваше детище — людское.
Да, не будь руки
Постратоиса на его плече, Федюшка бы обязательно деру дал: прямо перед ним откуда-то
из пола выступило омерзительнейшего вида существо — огромный бугорчатый комок,
который пополам перерезала чудовищная зубастая пасть, словно башка какого-то
безобразного сказочного злодея-великана из пола высунулась.
— Что это за уродина? —
едва смог произнести Федюшка.
— Это есть Грех, —
значительно сказал Постратоис, — и если смотреть непредвзято, он совсем не
уродина. Жаль, что он сам за себя не ответит, его ротик мало приспособлен для
разговора, у него другие задачи, да это и не в духе Греха за себя отвечать. Другие
ответят. Этот, как ты его назвал, урод есть как раз то духовное начало, чем
живут люди на земле и чем они общаются меж собой. Вот эти замечательные
пупырышки на его теле — это как бы приемные антенны, они принимают от вашего
брата, от людишек, питательные флюиды, а через дыхание его очаровательного
ротика идет возврат обогащенный. Круговорот, так сказать, чтоб ни граммулечки
не пропало. Вмазал ты Васятке под глаз, замечательный, кстати, удар, я тебя еще
не поздравлял? Делаю это теперь. Вот, а вон тот пупырышек, это твой, принял тот
замечательный выброс отборной ненависти, что сопутствовал твоему удару. У
каждого из людишек здесь свой пупырышек-приёмник, сколько бы миллиардов их ни
жило на земле, на всех хватит. Ну а дыхание сего замечательного создания
отсылает вам все назад, обновленное и обогащенное. И сейчас твоя частичка
прелестной ненависти и все, что ей сопутствовало, летит куда-нибудь аж в Южную
Америку какому-нибудь Хулио дос Сантосу неожиданным подарочком... Мы сегодня
будем там? — Последний вопрос обращен был к Смерти, и та подобострастно
поклонилась и также подобострастно проговорила: