— А зачем ты хочешь над
всеми господствовать? — спросил Федюшка, — «во имя чего все это?» — засвербило
у него в мозгу.
— Как зачем? — удивился
вопросу Постратоис, — я этим Бога одолею.
— Которого нет?
— Ага, ха-ха-ха...
Все окончательно
перемешалось в Федюшкиной голове.
— А зачем Его одолевать?
Этот вопрос привел в
бешенство Постратоиса.
— А затем! — зарычал он,
— чтобы властвовать, не зря ж я бунт поднял.
— А зачем ты бунт
поднял? — спросив это, Федюшка весь в комок сжался, думая, что Постратоис
сейчас пришибет его. Но у того маска бешенства вдруг пропала, и он весело
расхохотался:
— Да, узнаю лень
человеческую. Что ж, нечего злиться, сам же ее насаждаю. Вопросы «зачем»,
юноша, можно к чему угодно приставлять, к любому слову, любому делу. Зачем
вообще что-то делать? Лучше вообще ничего не делать, а? Согласен! Бр-раво,
ха-ха-ха! Но, мой дорогой, испытал ли ты, спрошу я тебя, хоть раз в жизни
упоение властью? О-о, у тебя все впереди. Никакое удовольствие не сравнится с
удовольствием от власти. Маленькую дольку его ты, наверное, испытал, когда
камни у малыша отнимал. А если весь мир у твоих ног, а?
И Федюшка кивнул,
соглашаясь.
— Бр-раво, юноша! Ты
получишь свою долю на моем пиру, кусочек власти у тебя будет. Ты какую власть
предпочитаешь, тайную, когда подвластные и не догадываются, кто их властитель,
или явную, когда царишь во славе и почете? А? Вижу, второе тебе по душе,
бу-удет тебе кусочек. А я, признаюсь тебе, привык уже к тайновластию и оч-чень
даже доволен им. Есть некая сладостная изюминка в тайновластии, уж очень приятно
вот эдак облапошивать человечков. В кого я только не обращался, чтобы
облапошить. Даже этим Христом притворяться приходилось.
— Да ну! — поразился
Федюшка. — А это зачем?
— Опять «зачем»?! Уж
коли дурить, так по-крупному, ну и через кого ж еще дурить, как не через Него
Самого. Тошно мне преображаться в сей ненавистный мне образ, ой тошно, ой
тошно, однако чего не сделаешь ради успеха дела. Помню, монах один... ух крепок
был, а как увидел перед собой образ разлюбезного ему Христа, так и побежал за
ним, точно собачонка. Обо всем забыл, даже о том, чтобы перекреститься и меня
перекрестить, ух!.. Я ему одно только сказал: «Иди за мной». Ну а как до
пропасти дошли, я по воздуху, а он вниз, кубарем, ха-ха-ха!
— И ты был похож на
Христа?
Федюшке вспомнился
сейчас Христов лик на иконе, что висела невдалеке над его кроватью. Уж больно
он не вязался с внешностью Постратоиса.
— Ты сомневаешься?! — В
скрипении постратоисовского голоса явно слышались нотки обиды. — Так смотри ж!
— вскричал он.