– Эй, бабуля, ау!
Задремала? Все, приехали, конечная...
...Едва Юлия Петровна
вошла в открытую дверь, она застыла у порога. Прямо на нее смотрели с иконы
пронзенный стрелами юноша и подвешенная за волосы девушка, и черные пятна на
них от запекшейся крови Севастьянушки-богомаза. И нимбы сияющие от голов юноши
и девушки были тем светом, куда улетела голубица, и куда не пустили Юлию
Петровну. И будто мать ее на коленях рыдает перед иконой о тяжко болящей Юлии..
– Здравствуйте, Юлия
Петровна, мы ждем вас.
Очнулась. Перед ней
стоял иерей Севастьян.
Зоина мама была не
просто в ярости, но в бешенстве. Эти два состояния души отличаются друг от
друга тем, что ярость хоть как-то контролируема. Во-первых, полный провал
получился с плакатом, который надо было сделать за одну ночь. Она сделала. Она
всегда делала все, что обещала. Идея плаката состояла в том, чтобы прижучить
власть имущих казнокрадов, из-за которых не платят пенсий и зарплат. Заказывали
плакат, как они сами себя называли, красные патриоты. Они обещали не воровать,
платить все вовремя, снизить цены и не трогать Церковь. Последнего Зоина мама
не поняла: что за перевертничество такое? Ей объяснили, что это – не перевертничество,
а тонкая политика – до власти дорвемся, а там поглядим. Плакат сначала понесут
с демонстрацией к мэрии, а затем растиражируют для всех городов и весей.
И мама прижучила. Плакат
она сделала размером восемь на десять метров, сделала составным из восьми
кусков, каждый длиной в четыре метра и высотой в два с половиной метра – как
раз размер стены ее комнаты-мастерской. Куски выносили на улицу и там скрепляли
между собой. А утром водрузили над толпой, то бишь над демонстрацией к мэрии.
Плакат получился
многоплановым, в карикатурном стиле, как и положено, когда нужно прижучить. В
центре плаката находилась многоголовая гидра, полупрозрачное,
страшно-чешуйчато-перепончатое тулово которой представляло из себя явно здание
налоговой полиции, недавно выстроенное, вычурное, огромное, со всякими
наворотами и в общем-то нелепое, но стоившее жуткие миллионы долларов, что и
обозначено было на тулове соответствующей цифрой, составленной из долларовых
бумажек, которые горели, принося гидре очень сильную боль. Тулово было
переполнено проглоченными трудящимися, которые тянули руки и орали своими
несусветно тошнотворными злобными мордами (довели трудящихся – главная суть
плаката), требуя свое. И при этом дрались друг с другом, а наиболее
сообразительные рвались к выходу, а выход был не где-нибудь, а в заднем проходе
у гидры. И перед выходом тоже дрались, еще более беспощадно.