– ...прииди и вселися в
ны, и очисти ны от всякия скверны и спаси, Блаже, души наша, – прошептала
Зоя...
– Что?! Говорил же, –
скрежетал зубами и матерился Хрюн, – ниже надо было круги рисовать!..
Он приподнял за волосы
голову Севы – открытые пустые глаза были мертвы. И пульса не было.
– Как говорил мой кум,
глазное яблоко наполнено смертью.
– Однако, непонятка,
Хрюн. Три дротика только воткнул и все не туда, чтоб крякнуть! В плечах сидят,
тут бегать можно, а он...
...Подросшая путанка, та
самая, что хохоча материлась у колокола, зырилась на Юлию Петровну наглым,
бесцеремонным своим прищуром и будто ждала чего-то от нее. Она перегораживала
путь к светлому кругу и нельзя было теперь пройти к нему: и через нее не
пройдешь, и не обойдешь. И вот, Распятие, возникшее справа от путанки, то самое
Серебрянское Распятие, к Которому привязана была сейчас Юлия Петровна, стало
надвигаться на нее. Она поворотилась к Распятию, начала вглядываться. Лицо ее
переменилось, наглости и бесцеремонности резко убавилось. И вдруг Юлия Петровна
увидела – себя между Распятием и меняющейся на глазах путанкой. Юлия Петровна
схватилась за боковины Креста и что было силы начала толкать его от девицы,
ухитряясь поворачиваться назад к путанке и что-то кричать ей. Крест сдвинуть
сил не было, зато путанка отвернулась от Него и пошла прочь, но не к светлому
кругу, а в сторону, во тьму...
Юлия Петровна повернула
голову, сколько могла, влево и назад и уткнулась всей ее кровавой мешаниной в
Лик Спасителя и прошептала:
– Прости.
И затем, прижавшись еще
сильнее, заплакала. Это были те самые слезы, которых ждут небесные лучи-нити,
молитвенный звон от которых летит ко всемирной Неугасимой Лампаде, горящей
перед Престолом Царя Царей.
Глаз у нее не было, но
она вдруг все стала видеть. И первое, что увидела – россыпь гвоздей на полу.
– Прощена!..
– Не, слышь ты, еще
орать может... Э, гвозди на полу, а все думали, чем прибить ее... Слышь, да
ведь не было их... Давай-давай, распинай руки... веревками сначала. Э, да ты
чего орешь? Чего?
– К гвоздям не
притронуться, горячие, того и гляди, плавиться начнут...
– Не прикасайся к чужим
грехам, когда своих без меры.
– Не, гляди, стихами
шпарит. Слышь, я ж ей пасть в куски разнес, чем она вякает? Это из тебя, что
ли, гвозди сыпятся, твои?
– Мои.
– Из-под юбки, что ль?
– Из Тела Того, с Кем я
сораспята. Спасибо вам за это. Я б и за ваши попросила, да нельзя. Свои гвозди
каждый вынимает сам. А опоздаете, вашими же гвоздями вас и прибьют бесы к
позорному столбу.
– Не, сначала мы тебя
приколотим, остынут вот.