Соскочит Катя с колен
бабушки — и опять за игры, а если снова что нападет на нее — тут же коленки
бабушкины наготове, и новая история тут как тут. Так и коротали время, пока
родители с работы не придут.
Мама и папа у Кати —
инженеры. Умные страшно. Про все они знают, даже про то, чего никогда в жизни
не видели.
— Мама, а откуда люди
пошли? — спрашивает Катя.
— Тебе этого не понять:
учиться надо... Иди спроси у папы.
— Папа, откуда люди
пошли?
— Оттуда, — папа
улыбается, — из обезьяны.
Катя хохочет: думает,
папа шутит.
— А из какой обезьяны?
— Ее уже нет. Она взяла
в руки камень, сделала из него случайно топор, ей понравилось, она сделала еще
— и так постепенно стала человеком.
— А давай Маврику дадим
камень и научим его быть человеком!
— Маврик — кот, —
отвечает папа, — а нужно обезьяну. Они развитые, а коты неразвитые.
— А если мы его
разовьем? — не унимается Катя.
— Его не разовьешь, ему
в развитии предел положен.
— Кем?
Тут папа говорит:
— Погоди, выучишься —
поймешь. Иди к бабушке.
И снова Катя с бабушкой,
и снова слушает истории...
По воскресеньям, когда
папа и мама отсыпались, бабушка вела Катю в церковь Казанской Божией Матери,
что прямо напротив них, только дорогу перейти.
Родители были уверены,
что бабушка ходит с Катей на рынок.
— Бабуся, а почему ты
папе с мамой правды не говоришь, куда мы с тобой ходим?
— Эх, Катюша, — вздыхала
бабушка, — не вместить им такой правды, шум да гам один выйдет.
— Бабуся, а ты чья мама?
— Мамина.
— А папе ты кто?
— Теща.
— А что же ты маму не
научила Бога любить, когда она была маленькая? — допытывалась Катя.
— Мой грех, Катюша, мой
грех... — вздыхала бабушка. — Я сама-то Бога совсем недавно полюбила. Да и то
не крепко. Разве можем мы крепко любить!.. — И снова тяжело вздыхала. — Боялась
я учить твою маму Бога любить, когда она была такой, как ты. Было чего бояться.
Вырастешь — поймешь.
— Ты совсем как папа:
«Вырастешь — поймешь»! — передразнивала Катя.
Бабушка только вздыхала.
В храме на литургии Катя
пробиралась вперед и отстаивала всю службу замечательно. Бабушка уже учила ее:
когда на службе устанешь сильно, молись Николаю Угоднику, проси подкрепления. А
икона Николая Угодника как раз была рядом с Катей. С Николаем Угодником Катя
была накоротке и звала его «батюшка Никола». Дома, однако, быстро терялось
чудное настроение, храмом подаренное, которое бабушка называла «благодатью
Причастия». Очень не любила Катя врать маме и папе про рынок, где они не были.
Бабушка при этих завиральных рассказах так страдала, что даже в лице менялась,
— однако все же не решились они сказать правду. Остаток воскресенья до вечера проходил
у Кати, по бабушкиной мерке, плохо.