— Катерина, выброси
немедленно всю эту глупость вон из головы! Это я тебе говорю, слышишь?
Катя, конечно же,
слышала, что говорила мама. Тем более что говорила она это... Каким словом
объяснить, что за голос, что за тон были у мамы? Если бы повесть эта
предназначалась только взрослым, я б назвал его железным, каменным, ледяным. Ну
а ты, мой юный читатель, представь просто, что нашел где-нибудь в овраге
заряженную мину и решил испытать в квартире, взорвется она или нет. А когда
тебя схватили за руку, ты заявляешь, что у тебя еще одна есть и ты все равно ее
испытаешь. Скажи, каким голосом тебе мама скажет: «А ну-ка, выброси это из
головы»? Вот точно таким же и сказала мама Кате.
Во что бы перешли мамины
угрозы и чем бы все это кончилось, неизвестно. Возможно, интеллигентный папа на
примере обезьян и кота Маврика доказал бы Кате, что Бога нет и не может быть,
потому что не может быть никогда. Нечего теперь гадать. Это теперь совсем
неинтересно, а начинается-то как раз самое интересное. Самое удивительное
начинается.
Во время всего этого
разговора папа и мама сидели в разных углах комнаты: папа на кровати, а мама на
стуле у двери. Катя стояла напротив огромного зеркала и, когда поворачивалась к
нему, видела себя, а вот папа и мама, посмотри они в зеркало, себя бы не
увидели, а увидели бы друг друга. Таков закон зеркал. И они посмотрели. И они
увидели. Мама закричала вдруг так, как если бы из зеркала на нее прыгнул тигр.
Папа не закричал, а выпучил глаза, повалился назад и издал короткий хрипящий
звук. Катя испугалась и тоже повернулась к зеркалу. И она сразу поняла, что в
зеркале она какая-то не такая. Никакого румянца на щечках нет, лицо какое-то
серое, и нос слегка кривоват, и губы не такие розовые, как всегда, и уши
оттопыренные. Катя удивилась, вгляделась: вроде она стоит в зеркале и... не
совсем она.
— Ой! — опять вскричала
мама. — Господи, что это?!
Она вся дрожала и
показывала рукой на зеркало. Потом шагнула к нему, чтобы увидеть себя, и тогда
Катя заголосила, да, пожалуй, пострашнее Маши из бабушкиной истории, когда та
на себя горячий суп пролила. Мамино платье в зеркале было в должном порядке, на
руки и ноги Катя не обратила внимания — да и на что тут было еще внимание
обращать, когда вместо маминого лица в зеркале из маминого платья торчала
жуткая бесформенная всклокоченная башка с ужасной оскаленной харей. Да-да,
по-другому никак нельзя назвать то, что обыкновенно было маминым лицом.
Громадные зубищи, губищи отвислые, так что подбородка не видать, и глазищи...
страшные, нечеловеческие какие-то, маленькие и злые. И почти нет лба. И все это
черно-кровавого цвета, а глазищи — белые. Они хоть маленькие, но назвать их
глазами просто язык не поворачивается.