Он приходил на площадь в праздничном костюме, с белоснежным платочком в кармашке пиджака, а уходил внешне такой же элегантный, но совершенно разбитый душевно.
Ни орденов, ни медалей у Орлова не было. Дома, в книжном шкафу, в рамке под стеклом, стояло лишь вырезанное из журнала изображение медали «За победу над фашистской Германией 1941–1945 гг.»
Никитин все реже вспоминал об Орлове. Но вот до бывших партизан дошла тяжелая весть: умер генерал, Герой Советского Союза, бывший командир партизанской дивизии. Из Хабаровска и Бреста, Новозыбкова и Мурманска, Киева и Сум, Брянска и Чернигова стали съезжаться боевые соратники, чтобы проводить любимого комдива в последний путь.
Много людей пришло проститься с генералом. Под звуки траурной музыки в зал, где был установлен гроб с его телом, непрерывной вереницей входили делегации, прибывающие со всех концов страны боевые соратники; вносили все новые и новые венки и букеты живых цветов. Через каждые пять минут сменялся почетный караул. Был тут и бывший комбат Владимир Савельевич Никитин. Он встречал прибывавших, распоряжался расстановкой венков, назначал в почетный караул. За эти дни он, казалось, стал ниже ростом, поседел, смотрел на людей и будто не видел их, разговаривал и забывал, о чем идет речь. Перед глазами одна за другой вставали картины тяжелых боев во вражеском тылу, легендарных рейдов, дерзких набегов… И вдруг в самом отдаленном углу заполненного народом зала Никитин увидел ссутулившегося, одиноко стоявшего человека. «Неужели это он? — подумал Никитин и вгляделся. — Конечно, он!»
Никитин стал поспешно пробираться в тот угол зала, но Орлов, видимо, заметил его и поспешил к выходу. Увидев, как он торопливо сбегал по лестнице, Никитин не сдержался и крикнул:
— Орлов! Орлов!
Не оглядываясь, Орлов продолжал спускаться по лестнице, словно за ним гнались. Но перед выходом ему преградила путь военная делегация, вносившая большой венок. Орлов был вынужден остановиться, и тут его настиг Никитин. Орлов едва переводил дыхание, лицо его выражало испуг.
— Юра, здравствуй, дорогой!
И необычная форма обращения, и задушевный тон, каким были произнесены эти слова, благотворно подействовали на Орлова. Словно просыпаясь от глубокого сна, он выпрямился и вопросительно посмотрел на Никитина.
— Ну, здравствуй, Юра! — повторил Никитин и протянул ему руку.
Орлов глубоко вздохнул, ничего не ответил. Он смотрел то в глаза Никитина, то на протянутую ему руку и, наконец, схватив ее обеими руками, стал трясти изо всех сил:
— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ комбат, здравствуйте!..