— Черт с ними! Лечите. Лечите так, чтобы у немцев не возникало ни малейшего сомнения в вашей преданности.
— Вы все же увегены, что немцы мне повегят?
— Должны. Надо, чтобы поверили. Во многом этому будет способствовать ваш вид…
Морозов усмехнулся.
— Хотите сказать — нет худа без добга?
— К сожалению, в данном случае поговорка вполне уместна. Но я хочу, чтобы вы знали: нас очень интересует многое из того, к чему вы, как я понял, имели некоторый доступ, интересуют и люди, о которых вы рассказывали…
— Если вы имеете в виду шеф-повага с аэгодгома, то сгазу пгедупгеждаю, что с ним не договогиться… Это законченный нацист, фанатик. А девушка, котогую мне удалось к нему устгоить, едва ли может быть полезна. Она от темна до темна на кухне.
— Не будем загадывать, доктор, — с лукавой улыбкой произнес Антонов. — Сейчас главное — вернуться в госпиталь, занять прежнее положение. Ближайшая задача — летчик! Без вас он ведь может погибнуть…
— Может. И не только он…
— Тем более. Ну а дальше, как говорят, будет видно…
Предложение Антонова использовать доктора Морозова в качестве разведчика, было одобрено комиссаром.
— Теперь, товарищ старший лейтенант, — сказал в заключение комиссар, — вы, надеюсь, убедились в том, что не следует делать поспешных выводов?
И Антонов нашел в себе мужество чистосердечно признаться:
— Это для меня на всю жизнь урок, товарищ комиссар!
* * *
Перед рассветом подул резкий холодный ветер. Его порывы безжалостно срывали еще не успевшую пожелтеть листву. Осень наступила сразу, за одну ночь.
В это еще непривычно холодное утро из леса вышел человек в одном белье, взлохмаченный, со следами побоев на лице и совершенно заплывшим левым глазом. Весь съежившись, он торопливо шагал по целине к лежащему в низине селу.
Это был доктор Морозов. Мысли о пережитом за истекшие сутки теснились в его голове, но он старался отогнать их и думать только о предстоящем, еще более трудном испытании. Морозов знал, что в то самое время, когда он, гонимый холодным ветром, спешит добраться до села и предстать перед оккупантами, разведчики Антонова рыщут по всем окрестным деревням и расспрашивают местных жителей, не встречался ли им человек с лицом, изуродованным побоями, в одном белье?
«Розыск» продолжался несколько дней. Антонов хотел, чтобы слух о нем дошел до немцев и помог Морозову убедить их в том, будто он действительно совершил побег. Его расчеты оправдались. Быть может, гестаповцы, пристрастно расспрашивавшие Морозова о подробностях побега, не вполне доверяли ему, но не имея против него никаких улик, сочли за благо допустить русского доктора к исполнению прежних обязанностей. Более того, они использовали этот случай в пропагандистских целях. Местные борзописцы опубликовали в своей газетке обширное интервью, в котором «беглец» красочно рассказывал о пережитых им «ужасах», о «большевистской жестокости» и «чудовищных пытках». Таким образом, доктор Морозов приобрел еще большую популярность и большее доверие у оккупантов.