– Ложись! На здоровье! Вся в маму пошла! Такая же дура! Ведь я за тобой не слежу! Мне не важно!
– Куда ты идешь?
– Тата! – У Дины скривилось лицо, как будто она сейчас разрыдается, но она сдержалась. – Я к Варе иду, вот и всё. Просто к Варе.
– Зачем тебе Варя сейчас? На ночь глядя?
– Она меня ждет, попросила…
– Ты врешь! – задохнулась Таня. – Никто ни о чем никого не просил.
Опять налетел ветер.
– Хорошо! – спрятав лицо в воротник и с ненавистью сверкая глазами сквозь слипшийся мех, выговорила Дина. – Я все наврала. Но она мне нужна. Она, а не ты. Вот и всё! Оставь меня, слышишь?!
Тонкая, длинноногая, с длинными руками и мокрыми, разбросанными по плечам волосами, сестра смотрела на нее отчаянными, но пустыми глазами, и вся ее поза, и блеск этих глаз, и то, как она закусила губу, – все было решительным и непреклонным.
Таня повернулась и быстро пошла обратно к дому. У самого парадного ей показалось, что ветер, снова налетевший на лицо, пахнет морем, и вкус его – жирный, соленый, почти как у моря.
Звонок на обитой надтреснутой кожей двери с по-прежнему висевшей на ней табличкой «Профессор Остроумов. Лечение и профилактика детских болезней» был вырван с корнем, торчали провода. Дина заколотила по табличке. Дверь отворилась, и незнакомая толстая женщина в ситцевом халате с ярко-красным, как будто обваренным, лицом выросла на пороге.
– Я к Брусиловым, – резко сказала Дина.
– Идите, – зевнула женщина и крикнула в темноту: – Варвара! К тебе! Могла и сама бы открыть!
Из маленькой боковой комнаты послышался кашель, и голос Елизаветы Всеволодны Остроумовой, Вариной бабушки, испуганно и вежливо забормотал:
– Она же больна, вы же знаете, Зоя…
Дверь наконец приоткрылась, и, увидев Дину, Елизавета Всеволодна замахала руками:
– Боюсь я сама открывать, а Варвара лежит. У Павлика жар. Простудились, наверное. Ты в валенках, Дина?
– В ботинках, – осипшим голосом ответила Дина.
– Тогда проходи, – усмехнулась Елизавета Всеволодна. – А валенки нужно снимать, у нас строго…
Две смежные комнаты с раздвижными дверями, оставшиеся Елизавете Всеволодне Остроумовой, вдове профессора Остроумова, иждивенке, и Варваре Брусиловой, служащей железнодорожного депо, тоже вдове и с ребенком, были похожи на склад: библиотека профессора, прежде размещенная в огромных книжных шкафах его кабинета, была свалена в кучу и целиком занимала вторую комнату, где поместился только диванчик, на котором, лицом повернувшись к стене, лежала Варвара Брусилова, а в первой комнате на узенькой детской кроватке спал сын ее Павел, внук легендарного героя Мировой войны генерала Алексея Брусилова, добровольно перешедшего два года назад на сторону большевиков.