— Пустое!
— Я же не нарочно. Думала: ты смелый и всем нам покажешь, как надо держаться, а ты обиделся.
— Теперь уже нет. Слышишь, Нина, я тогда разозлился сгоряча. Теперь я понял, что был не прав.
— Вот и хорошо. Стало быть, мир?
— Ага. Я и пришел для того, чтобы помириться с тобой.
— Спасибо. Передай привет Вере Васильевне. И девчатам тоже. Скажи: пусть зайдут, если хотят меня повидать.
— Да они с дорогой душой, хоть сейчас готовы прийти. Но не пускают еще к тебе. Я сам едва уговорил отца.
Тут дверь распахнулась — в палату вошел доктор Павловский.
— Ну достаточно, Жора. Пора и честь знать, пойдем.
Паренек, попрощавшись, направился к двери и только у порога вспомнил, что у него под мышкой пакетик для больной. Он вернулся и положил его на тумбочку.
— Спасибо, — смутилась Нина, чувствуя, как горячая волна заливает ей лицо.
Она сама не знает, отчего так сконфузилась. Ведь каждый идущий в гости к больной обычно приносит какой-нибудь гостинец. Так уж повелось. А ей почему-то стыдно. Похоже, что и Жоре как-то неловко было. Вспомнил о пакете, когда уже собрался уходить из палаты. И растерялся-то как…
Смешной. Пришел мириться. Как будто между ними невесть какая ссора была. Но, хорошо, что пришел, проведал ее. Поговорили о друзьях, о школе — и сразу веселее стало, будто свежим ветром повеяло в палате. Вот только намек на глухоту тревожит. Как он сказал, Жора? Что слух вернется? Нет, нет, не так. Он сказал, что отец его твердо убежден в ее полном выздоровлении, что теперь все пойдет на лад. Значит… Значит, она не напрасно подозревала! Значит, все-таки она плохо слышит? Почему же об этом молчат врачи? Почему молчит мама? Не знает? Чем же объяснить тогда ее опасения, ее постоянную тревогу даже теперь, после операции, когда дело идет к полному выздоровлению?
Нет, нет, мама знает. Все знают и молчат, скрывают от нее. А раз скрывают, значит, опасность не миновала. И это страшно. Что она станет делать, если оглохнет? Не быть ей тогда ни пилотом, ни балериной.
А ведь это мечта ее жизни. То, без чего весь мир станет унылым и бесцветным.
Возможно, она и раньше не дослышивала? А быть может, сразу после операции было хуже, а теперь действительно все хорошо? Не мог ведь Жора Павловский все выдумать? Наверно, знает от отца, что слух полностью восстановится. А раз так, значит, она будет здоровой…
О-о! Если бы и вправду так! Такого бы задала гопака в клубе на радостях, такую бы Лауренсию станцевала на новогодние праздники, что люди замерли бы от восхищения…
Хоть бы мама скорее пришла и сказала слова утешения. Ведь может же она ее утешить, если это правда — все идет к лучшему.