— Как похоже все, — обрадованно сказала она и посмотрела на курчавую голову спящего сына.
Недели через две Алеша радостный прибежал из школы и развернул перед матерью золотыми буквами написанную грамоту.
— Мама, смотри. Это мне за рисунки. Первую премию дали. И еще фотоаппарат «Зоркий» в награду. Его на днях привезут.
Она читала двоившиеся буквы, и складывались они в короткий текст, извещающий, что решением жюри облоно первая премия на конкурсе «Юный художник» присуждена ученику седьмого класса Верхневолжской средней школы № 5 Алексею Горелову за картину «Обелиск над крутояром».
— Дай-ка очки, я еще раз прочитаю, Алешенька, — сказала мать, чтобы незаметно от сына прикрыть очками мокрые глаза.
Вечером мать спросила:
— Сынок, а что на ней нарисовано, на этой твоей картине? Ты бы хоть ее показал...
— Непременно, мама, — обрадовался Алеша. — Но ее только через неделю с выставки возвратят. И мне там кое-что поправить хочется.
— Зачем же поправлять, сынок, если картину твою премировали?
— Чтобы тебе показывать, мама, — смеялся сын, — ты же для меня выше любого жюри. Я хочу, чтобы картина еще лучше стала. Тогда покажу.
Алексей сдержал слово. Дней через десять он принес большой, размером в оконную раму, плоский сверток, туго перетянутый шпагатом. Алена Дмитриевна, стиравшая в корыте белье, отняла от него руки, покрытые мыльной пеной.
— Это что, сынок?
— Картина, мама.
— Та самая?
— Ну конечно.
— И можно уже смотреть?
— Нет, подожди. Тут надо кое-что приготовить. Я для тебя все как на настоящей выставке хочу сделать.
Он прошел в свою крохотную комнату, разрезал веревки и с шуршанием отбросил в сторону оберточную бумагу. Насвистывая, он двигался по комнате, ставил картину то в одном, то в другом месте, стараясь определить, откуда на нее будет падать больше света, чтобы краски от этого на холсте как можно ярче заиграли. Наконец понял, что дневного солнца явно не хватает, потому что, блеклое и вялое, оно уже падало за Волгу. Тогда он затворил ставни и включил электричество. Картина ожила. Он обрадовался и мгновенно сменил сорокасвечовую лампочку на стосвечовую. Завесил картину белым полотном и весело позвал:
— Мама. Готово.
Алена Дмитриевна вынула руки из мыльной пены, старательно их ополоснула и вытерла мохнатым полотенцем.
— Где же твоя картина, Алешенька, показывай, — сказала она, входя в его комнату. — Да тут же только белое рядно.
— Это так надо, мама. — А теперь стань чуть подальше, к дверному косяку, и смотри, — командовал приободренный Алексей. — Раз, два, три. — Он сдернул белое полотно и торжественно прошептал: — Вот это и есть мой «Обелиск над крутояром».