— Ты такая красавица, — сказала она.
— Спасибо, — улыбнулась я. — Мне нравится это платье, оно превосходно.
— Да нет, ты, наверное, говоришь это, просто чтобы порадовать нервную старушку невесту. — Она присела к туалетному столику.
Я достала салфетку и нежно промокнула ей уголки глаз, где от слез слегка смазался макияж.
— Поверь мне, мама, я больше не вру.
— А Дон здесь?
— Да, разговаривает с дядей Марвином. Представляешь, он спросил отца, видел ли он меня в рекламном ролике «Волшебно чистых ковров». Папа чуть замертво не свалился.
— Это была твоя лучшая работа, — сказала мама с доброй усмешкой.
— Это была моя единственная работа, — грустно сказала я.
— Ты обязательно себе что-нибудь найдешь.
Я помолчала.
— Дон попросил меня работать вместе с ним.
— Чистить ковры?
— У его отца проблемы со спиной, последние две недели Дону приходится всю работу делать самому, и ему нужно помочь.
Поначалу на лице мамы появилось озабоченное выражение, сказалось врожденное стремление Силчестеров сохранять респектабельность. Но затем она улыбнулась и нежно потрепала меня по плечу.
— Это будет очень удобно, правда же? Иметь дочь, которая может все волшебно почистить в нашем доме. Ты согласилась?
— Отцу это не понравится.
— Разве это так страшно? — Мама выглянула из окна. — Посмотри на него, он немного неприкаянный. Спущусь-ка я, пожалуй, вниз к нему.
— Прежде чем ты уйдешь, я хочу отдать тебе свой подарок. На сей раз настоящий. Помнишь, ты сказала, что не знаешь своего истинного призвания, не знаешь, в чем ты на самом деле хороша?
Мама смущенно кивнула:
— Да, я помню.
— Я много об этом думала. Помимо того что ты лучшая в мире мама и лучше всех печешь хлеб, ты рисовала удивительные картинки, когда мы были маленькие.
Лицо ее озарилось.
— Ты это помнишь?
— Конечно помню. Мы же постоянно и сами рисовали благодаря тебе. Мам, когда я была маленькая, я всегда считала, что ты художница. Так что рисуй. — Я отдала ей большой сверток с рисовальными принадлежностями.
Мама снова чуть было не разрыдалась.
— Не плачь, ты испортишь макияж. Я не хочу, чтобы ты плакала даже от радости.
— Спасибо тебе, Люси. — Она взяла салфетку и высморкалась.
В дверь постучал Райли:
— Дамы, вы готовы?
— Да, отныне и на ближайшие тридцать пять лет. Пошли.
Я шла по проходу позади своей матери, которую Райли вел под руку, и чувствовала, что это один из лучших дней в моей жизни. Смотрела на отца и думала, что никогда еще не видела его таким гордым. В нем угадывался тот застенчивый юноша, что много лет назад обещал маме — она никогда не будет одинока, и сдержал свое обещание.