— Зря убрала — коллегам будет нечего обсудить.
— Ну, думаю, у них и без того хватает предметов для обсуждения.
— Кей, ты не представляешь, до чего приятно тебя видеть, — произнес он, ведя меня в обеденный зал.
— Так уж и приятно, — кокетливо ответила я.
— Ну разумеется.
Мы заняли столик перед витражным окном с изображением Джорджа Вашингтона верхом на коне. В меню я заглядывать не стала — там сто лет ничего не менялось. Лорд, как всегда, выглядел безупречно: высокий, подтянутый, синеглазый, с аккуратно уложенной седой шевелюрой. Он питал слабость к элегантным шелковым галстукам и старомодным штучкам вроде жилеток, запонок, карманных часов и галстучных булавок.
— Так что привело тебя в столицу? — спросил он, раскладывая льняную салфетку на коленях.
— Надо проанализировать кое-какие улики в лабораториях ФБР, — объяснила я.
Он кивнул.
— Работаешь над тем убийством в Северной Каролине?
— Да.
— Этого психа нужно остановить. Думаешь, он все еще там?
— Не знаю.
— Кажется, оставаться ему вроде бы незачем, — продолжал Лорд. — Логичнее куда-нибудь уехать и на какое-то время залечь на дно. Хотя, конечно, поведение таких нелюдей обычной логике не поддается.
— Фрэнк, — сказала я, — Люси попала в беду.
— Я сразу понял, что что-то не так, — невозмутимо заметил он. — У тебя это на лице написано.
Он внимательно слушал меня на протяжении получаса, и я была безгранично благодарна ему за терпение. Желающих, чтобы сенатор уделил им минутку-другую, и без меня было немало, а в тот день ему предстояло еще и несколько голосований.
— Ты замечательный человек, — с чувством сказала я. — А вот я тебя подвела — попросила об услуге, чего не делаю почти никогда, и вот как все обернулось.
— Она действительно виновна? — спросил Лорд. Поджаренные на гриле овощи он оставил почти нетронутыми.
— Я не знаю. Улики говорят против нее, — ответила я. У меня вдруг запершило в горле. — Сама она утверждает, что ни при чем.
— И раньше она никогда тебя не обманывала?
— Мне так казалось. Однако недавно обнаружилось, что о некоторых важных сторонах своей жизни она мне никогда не говорила.
— А ты спрашивала почему?
— Она дала понять, что есть вещи, которые меня не касаются, а мне очень не хочется ее осуждать.
— Кей, если ты опасаешься, что осуждаешь ее, вероятнее всего, так и есть на самом деле. И Люси почувствует это, вне зависимости от того, будешь ты что-то говорить ей или нет.
— Мне никогда не доставляло удовольствия брать на себя роль ментора, — тоскливо сказала я. — Но что делать, если Дороти — ее мать и моя единственная сестра — слишком эгоцентрична и слишком любит мужчин, а потому не уделяет дочери достаточно внимания.