— Да так... Не знаю...
Интересно просто...
— Вам журналистам
расскажи. Вы потом все с говном смешаете! — сосед недобро нахмурился. — Вторая
древнейшая, во как про вас говорят.
— Ну да, — не стал
спорить Платонов, — дерьма за последние годы журналюги понаделали.
— А че ж там работаешь?
— Ни хрена больше не
умею. Да и не все такие, как вы говорите. К нам ведь как относятся: как
поругать — это, как родную милицию, а когда уже и обратиться больше некуда —
бегут к журналистам: придайте мою историю гласности. Не так разве?
— Слышал я, — вспомнил
вдруг Иван Петрович, — что, вроде как, профессия журналиста опаснее, чем... не
помню даже. Опасная, короче.
— В две тысячи пятом
погибло сто пятьдесят четыре журналиста, в шестом — сто пятьдесят пять, в
седьмом — сто тридцать четыре... В основном — убиты. Только шестая часть — в
результате несчастных случаев.
— Не хило, — признал
Иван Петрович, — так вам молоко надо за вредность давать.
— За нашу вредность, —
улыбнулся Константин.
Иван Петрович
почувствовал в Платонове неплохого парня и улыбнулся в ответ.
— Дак это тебя при
исполнении? — кивнул он на гипс, но ответить Платонов не успел: в палату вошел
доктор.
— О! Вот и наш ночной
движда! — поприветствовал он с порога Платонова.
— Кто? — удивленно
переспросил Константин.
— Движда — на санскрите
— это типа дважды рожденный, — пояснил доктор. — Древний язык, многие считают
его праязыком всех индоевропейских народов. Слышали?
— Да, приходилось. Но
я-то почему движда?
— Да вы не обижайтесь, —
улыбнулся доктор, — вы же еще вчера поступили — без сознания, без документов,
без полиса... И если бы не Маша, то шансов выжить у вас вообще-то было мало. То
есть, сегодня у вас второй день рождения. При этом вы помните свою предыдущую
жизнь. Такая сансара!
— Вы, наверное, доктор,
из тех, кто верит во всю эту гималайскую теософию, — грустно улыбнулся
Платонов.
— Отчего нет? — бодро
ответил доктор, одновременно прилаживая на руку Константина тонометр. — Умер —
снова родился, чем плохо?
— Бессмысленностью, —
ответил Платонов, — какой смысл в череде перерождений, если не помнишь
предыдущую жизнь? Как можно исправить ошибки прошлых жизней, если ты их
попросту не знаешь? Бессмыслица какая-то? А представьте, дитя все же рождается
с памятью о прошлых жизнях? А? Его же раздавит от отвращения к миру людей в
первый же день жизни! И смысл материнства исчезнет...
— Честно говоря, я
как-то об этом не задумывался, — признался доктор.
— Да все мы мало
задумываемся о смысле жизни... Вот, когда прижмет, как нас с Иваном Петровичем,
так и задумываемся.