Сын Божий явил нам высший образец смирения, истинно смиряя Свою
Божественную силу. Он, Который одним взглядом мог бы уничтожить всех
утеснителей и палачей, принял от них поругание и смерть по доброй воле и
во исполнение воли Отца Своего Небесного. Иешуа явно положился на волю
случая и не заглядывает далеко вперед. Отца он не знает и смирения в себе
не несет, ибо нечего ему смирять. Он слаб, он находится в полной
зависимости от последнего римского солдата, не способен, если бы захотел,
противиться внешней силе. Иешуа жертвенно несет свою правду, но жертва
его не более чем романтический порыв плохо представляющего свое будущее
человека.
Христос знал, что Его ждет. Иешуа такого знания лишен, он
простодушно просит Пилата: "А ты бы меня отпустил, игемон..." [5] – и
верит, что это возможно. Пилат и впрямь готов был бы отпустить нищего
проповедника, и лишь примитивная провокация Иуды из Кириафа решает исход
дела к невыгоде Иешуа. Поэтому, по Истине, у Иешуа нет не только волевого
смирения, но и подвига жертвенности.
У него нет и трезвой мудрости Христа. По свидетельству
евангелистов, Сын Божий был немногословен перед лицом Своих судей. Иешуа,
напротив, чересчур говорлив. В необоримой наивности своей он готов
каждого наградить званием доброго человека и договаривается под конец до
абсурда, утверждая, что центуриона Марка изуродовали именно "добрые
люди". В подобных идеях нет ничего общего с истинной мудростью Христа,
простившего Своим палачам их преступление.
Иешуа же не может никому и ничего прощать, ибо простить можно лишь
вину, грех, а он не ведает о грехе. Он вообще как бы находится по другую
сторону добра и зла. Тут можно и должно сделать важный вывод: Иешуа
Га-Ноцри, пусть и человек, не предназначен судьбой к совершению
искупительной жертвы, не способен на нее. Это – центральная идея
булгаковского повествования о бродячем правдовозвестителе, и это
отрицание того важнейшего, что несет в себе Новый Завет.
Но и как проповедник Иешуа безнадежно слаб, ибо не в состоянии дать
людям главного – веры, которая может послужить им опорой в жизни. Что
говорить о других, если не выдерживает первого же испытания даже верный
ученик, в отчаянии посылающий проклятия Богу при виде казни Иешуа.
Да и уже отбросивший человеческую природу, спустя без малого две
тысячи лет после событий в Ершалаиме, Иешуа, ставший наконец Иисусом, не
может одолеть в споре все того же Понтия Пилата, и бесконечный диалог их