— Их меньше, но они
сильнее. Именно те, что победили заразу, могут дать сыворотку, убивающую яд.
Медбратья с надеждой
слушали главного из них, на голову выше остальных. Когда халат на нем
распахнулся, стало видно, что он еще и воин, потому что в его руках были копье
и меч. Клинок меча сиял, как полоска пламени.
— Крестный, — вдруг
хрипло позвал на миг пришедший в себя больной.[3]
Все обернулись на этот натужный голос — единственный прозвучавший в палате не
мысленно, а с колебанием воздуха, как говорят люди.
— Я здесь, — ответил
высокий с огненным мечом.
— Что будет? — спросил
больной, пытаясь приподняться.
— Господу ведомо. Я
рядом с тобой, и остальные тоже.
— Помоги мне! —
прохрипел больной, роняя голову на подушки.
— Всем, что в моей
власти! Но нужно от тебя! Слышишь?! Старайся выжить!
Больной прикрыл глаза,
показывая, что понял, и тут же вновь впал в беспамятство.
— Все-таки он приходил в
себя, — сказал один из медбратьев.
— Только бы не перед
смертью!..
— Скоро придут
посетители, они помогут. Сами когда-то болели вместе с ним. То есть внутри
него. И дали выздоровление.
— Это так.
Несколько минут длилось
молчание. Потом один из медбратьев спросил:
— Ну, а что прочие?
— Их жизнь зависит от
того, как закончится здесь, — пожал плечами другой. — А пока что ж, все то
же... Пациент из соседней палаты объелся апельсинами, отчего у него на щеках
выступила страшная сыпь. Еще у одного завяли розы, но шипы по-прежнему колются,
так что и там ничего хорошего. А еще один прикусил себе половину языка, в знак
того, что окончательно порывает с нашим больным. — Говоривший кивнул на
постель, вокруг которой они стояли.
— А тот, который зовет
себя большим братом?
— В состоянии
возбуждения. Ему кажется, он должен пройти по всем палатам и посмотреть, не
прячет ли кто из больных оружие.
— Чтобы отобрать?
— Это само собой, но не
только. Он говорит, за теми, у кого оно есть, должен осуществляться контроль.
Нам он не доверяет, поэтому объявил, что такие палаты должны стать зоной его
влияния.
— Но ведь у него тоже
есть оружие! Он держит его во всех углах и даже под кроватью, потому что в
углах оно уже не умещается!
— Запрет относится к
иным пациентам, но не к нему самому. — Медбрат вроде как улыбнулся, хотя это
был только намек на улыбку. В следующую секунду он уже вновь был серьезен.
— Что же посетители?
— Сейчас будут.
Чувствуешь? Они уже близко!
В палату стали заходить
те, кто обычно навещал больного. Как всегда при этом, комната наполнилась
различными ароматами, каким-то непонятным образом не перебивающими друг друга.
Приглушенно шелестели одежды: княжеские уборы, ризы священников, монашеские
ряски и простые рубахи, и вовсе изношенные рубища. Позванивали воинские
доспехи. Переливался на белых одеяниях красный узор, напоминающий струйки
крови.