Валька подскочила на
постели, вдруг осознав это «никогда». Что ж такое, она все время живет как во
сне, чуть протрезвеет и опять пьет, а ведь надо же как-то действовать. За окном
летели пушистые снежинки, первые в этом году. Валька решила привести себя в
норму, насколько это получится, и сходить на фирму к Раулю. Он, может быть, и
сам скоро к ней придет, но зачем терять время?
Бабка гремела на кухне
кастрюлями, вздыхала. Она должна была одобрить этот план: немедленно повидать
Рауля и поговорить с ним. Но бабка, выслушав, только смахнула кухонным
полотенцем слезу.
— Чего ты, баб Тось? Я
же уговорю его, чтобы привез Садика!
— Пить тебе надо меньше,
— снова вздохнула бабка.
— Да я и не буду сегодня
пить. Вот сейчас вымоюсь, голову просушу и пойду к нему. Оденусь хорошо, чтобы
его пронять, понимаешь?
— Ну иди-иди. — Бабка
отвернулась и вроде как махнула рукой, а может быть, это Вальке показалось.
Может быть, она просто полотенце на гвоздь повесила.
Как приятно смывать с
себя липкую пленку пота, грязи и всяких сальных залежалых запахов! И не потому,
что Рауль в прошлом году отделал ванну кафелем, а мать покупает душистое мыло,
дорогие шампуни. Приятно потому, что Валька довела себя до такой запущенности
последний раз. Вот сейчас она отмоется, станет, как прежде, красивой, уговорит
Рауля привезти Садика и больше уже ни в жизнь... Как только Садик начнет жить
вместе с ней, она будет всегда подтянутой, накрашенной, хорошо одетой...
Вальку с детских лет
любили мальчишки, потом парни, мужики. Но Рауль, понятное дело, не разрешает
никому к ней приближаться. Его мужской любви вполне довольно Вальке, несмотря
на то, что у него-то она не одна. Он даже женат у себя на родине, и дети от
жены живут вместе с ней в городе. Только ее Садика отвезли в какой-то глухой,
далекий аул на воспитание к старухам...
Но Валька решила не
распускаться. Она надела голубой костюм, под цвет глаз, бледно-серые бархатные
сапоги, заходящие отворотами за коленки. Расчесала высушенные феном волосы,
прямые и длинные, как солома, накинула куртку — все! «Шикарная девушка, от
которой балдеет каждый встречный», — подумала она. Даже бабка, приползшая из
кухни, глядела на это превращение вытаращенными глазами:
— Вон ты какая... Тебе
бы себя ценить...
— А то я не ценю! —
капризно протянула Валька.
— Ну иди с Богом...
Может, чего получится!
И сразу же стало
страшно: что значит «может, получится»? Выходит, бабка особо не рассчитывает на
удачу, потому и рукой махнула? И вздыхала, как паровоз, и слезу смахивала. Но
об этом, почувствовала Валька, лучше не думать, потому что если сорвется, она
уже этого не переживет. Сейчас ее словно несло на крыльях, и надо было
использовать это чувство, этот по-новому начавшийся день, этот первый снег.