— Слушай, сержант, —
продолжал ерничать Прямой, пытаясь узнать что-то еще, — а зачем
светомаскировка? Бомбят?
Но Кабана было не
разговорить.
— Не без этого, —
ответил он коротко, — поживешь-увидишь.
Прямой прожил около часа
и увидел, как в комнату вошел среднего роста худощавый светловолосый мужчина
лет сорока пяти. Он отряхнул невидимую пылинку с бежевого джемпера и
поздоровался:
— Здравствуйте, Сергей
Григорьевич.
Прямой демонстративно
кивнул Кабану, мол, что молчишь, здороваются с тобой?
— Сергей Григорьевич, —
светловолосый придвинул стул и уселся напротив, — давайте будем серьезней. Я
ваш новый следователь, Генрих Семенович, будем знакомы.
— А старый как же? —
нашелся Прямой, — Съехал? Жаль, такой был мужчина, настоящий полковник.
— Приятно иметь с вами
дело, — Генрих Семенович улыбнулся, — другие, признаться, в вашей ситуации
выглядели более бледными.
— Все ништяк, — так же
широко улябнулся Прямой, — другие может и не гнили столько же по СИЗО. Я вашего
брата повидал.
— Об этом, Сергей Григорьевич,
мы еще поговорим, — вежливо прервал его следователь, — а сейчас расскажите вот
что. Что произошло с вашей головой?
— Что? — удивился
Прямой, тут же вспомнив, что с этого же вопроса начал покойный Гриша Функ. Он и
ответить попытался так же: — Да покрасил — и дело с концом.
— Вы, уважаемый Сергей
Григорьевич, — следователь продолжал мило улыбался, — выражаясь вашим языком,
“не гоните порожняк”.
Он достал блокнот и,
указывая на покрытую каракулями страницу, сказал:
— Вот, пожалуйста,
вчера, двенадцатого июня, в четырнадцать двадцать три, вы, будучи нормальным
шатеном, поставили свой автомобиль марки “Мерседес 230” на площадке у дома номер двадцать шесть по улице Советской и прошли в здание переговорного
пункта, где сделали четыре звонка. Тексты разговоров прилагаются. Затем
проследовали в Детский парк, в сторону туалетов, не доходя, повернули и
остановились у летней эстрады. Потом присели на скамейку... нет, простите — на
каменную ступень. И сидели... Тут у нас маленький пробельчик вышел: неполадки с
аппаратурой...
— Так что было дальше? —
заволновался Прямой, — Ну присел я, а дальше?
— Вам виднее, Сергей
Григорьевич. Это ж вы присели? — резонно возразил следователь.
— Да не помню я, плохо
мне стало... Потом подошел Павел Иванович...
— Кто? — резко выкрикнул
следователь. — Этого явно не значилось в его блокнотике. — Еще раз: кто
подошел, какой Павел Иванович?
— Ну, Глушков,
естественно, кто ж еще?
— Не путайте следствие,
не было никакого Павла Ивановича. Или это, по-вашему, пацана так звали?