В это время Сержант
доламывал второго своего чеха — почти такого же большого, как и он сам. Первый
неподвижно лежал на земле. Этот второй бился и пыхтел в могучих сержантских
объятиях, но, похоже, силы были неравны. Что-то в нем хрустнуло и он, мгновенно
обмякнув, рухнул вниз.
— Сержант! — прохрипел
Прямой и сделал два шага навстречу…
Он хотел сказать что-то
хорошее, возможно, просто обнять его, как недавно сделал это Охотник-Алексей,
но не успел.
— Серега! — взревел
Сержант и, вскидывая “Кипарис”, метнулся наперерез …
Все длилось буквально
мгновение. Выступившая из-за дерева тень, которая для Прямого так и не успела
стать человеком; вспышки… И тут же все закрыла широкая спина Сержанта, для
которого вспышки в пламенегасителе АКМ обернулись в три пули, принятые на
грудь, пусть и закрытую бронежилетом. Сержант ответил очередью из “Кипариса” и
не промахнулся. Прежде чем он начал тяжело опускаться на землю, стрелявший в
них чех был уже мертв. Он и остался в памяти Прямого лишь мгновенно мелькнувшею
тенью…
Через минуту Сержант
поднялся. Лицо его было бледным, из прикушенной губы сочилась кровь.
— Надо двигать, — сказал
он тихо, но, как показалось Прямому, весьма решительно, — Сколько еще их
позади?
— Как ты? — спросил
Прямой. — Сможешь идти?
Сержант не ответил. Он
просто повернулся и пошел, ступая сначала медленно и осторожно, но потом все
прибавляя шаг. Лишь пару раз Прямой услышал тихий стон, будто бы прорвавшийся
сквозь сжатые зубы. Или это ему только показалось?.. Где-то вдали тревожно
кричала лесная птица. Надвигалась ночь и слегка затягивала небо серой,
полупрозрачной косынкой, хотя в самую пору было бы примерить черный платок
вдовицы. Эх, Леша-Алексей!..
Глава 4. “Идеже
праведнии упокояются…”
Говорю же вам, что
многие придут с востока
и запада и возлягут... в
Царстве Небесном;
а сыны царства извержены
будут во тьму
внешнюю: там будет плач
и скрежет зубов
(Евангелие от Матфея,
глава 8, стихи 11 12).
Им повезло: от
преследователей они оторвались. Прямой, как мог, поддерживал Сержанта, и
странно было, что тот вообще стоит на ногах: похоже, что пулям удалось-таки
преодолеть броню жилета. Сержант хрипел, и сквозь сжатые зубы по подбородку
тоненькой струйкой сочилась кровь. Сколько же у него еще оставалось сил? Прямой
чувствовал, что и сам далеко не в лучшей форме: раненая рука онемела, и хотя
боль поутихла, от потери крови одолевала слабость. “Пора делать привал”, — об
этом просила каждая клетка измученного тела. Да и о ночлеге не мешало бы
подумать.
— Передохнем, —
предложил Прямой и, присев на корточки, привалился спиной к сосне. Сержант
молча опустился рядом.