– Это не имеет значения, – сказала Лукреция. – Мой отец – состоятельный человек, и он позволяет мне тратить деньги по собственному усмотрению. Мое предложение таково – я сейчас выписываю вам чек на половину суммы, которая вам потребуется, а другую половину вы получите, когда мои уроки закончатся.
Айвор Одровски прошелся по гримерной.
– Это необычное предложение, мисс Хедли, столь необычное, что я пока даже не знаю, что на это сказать. Не стану притворяться, будто нам не нужны деньги. У кого в театральном мире их достаточно?! – Он сделал выразительный жест, а затем продолжал: – Но то, что вы просите меня сделать, может оказаться невозможным. Вы дилетантка и к тому же, вероятно, из благородной родовитой семьи. Может статься, что мои уроки окажутся бесполезными. Но даже если я добьюсь успеха, плата за них будет слишком высока.
– Это мне решать, – возразила Лукреция. – Я готова платить за ваши услуги, господин Одровски, так как верю, что то, чему вы меня научите, принесет мне огромное благо. Если бы я получила от мужчины в подарок бриллиантовый браслет, вы бы, вероятно, не удивились. Я же прошу вас о гораздо более ценном. Я имею в виду ваш талант, благодаря которому я, неопытная молодая девушка, смогу стать искушенной светской дамой. Как видите, я с вами совершенно откровенна.
Одровски театрально воздел руки.
– Но зачем вы просите об этом? Вы молоды, вы прелестны, вы очаровательны такая, как вы есть! Какой мужчина устоит перед подобной свежестью, перед вашей прирожденной элегантностью? Вы восхитительны, как весна, юная дева на пороге взрослой жизни. Что может быть более обольстительным?
– У мужчин бывают разные вкусы, господин Одровски. Вам ли не знать…
Он посмотрел на девушку проницательным взглядом.
– Так это affaire de coeur[4]!
– Если вы имеете в виду мое сердце, то ответ – «да», – без лукавства подтвердила Лукреция. – Может быть, это поможет мне стать актрисой, я не знаю. Я вам говорю одно: мне необходимо казаться искушенной, и ради этого я готова целиком отдать себя в ваши руки. Я хочу, чтобы вы научили меня держаться, говорить, кокетничать, улыбаться и, самое главное, одеваться так, как свойственно светским красавицам.
Режиссер смотрел на Лукрецию с изумлением, а потом сказал:
– Правда ли то, что я слышу? Потому что если это так, то я нахожу это предложение чрезвычайно заманчивым. Не скрою, деньги меня интересуют, мисс Хедли, но не только они. Как режиссер, как драматург и как человек, который посвятил себя театру и знает цену талантливым актерам, я не могу вообразить ничего более захватывающего, чем превращение распускающегося весеннего бутона в ослепительный летний цветок.