Он оглянулся на Олега. Тот стоял рядом, также углубился в
себя, наружно только повторяя общие крестно-поклонные движения. «Значит, он уже
что-то понял, что мне недоступно. Он уже научился находить внутри то, к чему
обращаются эти чернецы...» Олег почувствовал на себе взгляд друга, ободряюще
кивнул и снова... пропал. Виктор решил отложить решение этой головоломки на
потом, а сейчас просто подробнее запомнить происходящее. Он максимально
расслабился и погрузился в слух и зрение.
Странно, когда напряжение барахтанья в воде уступило место
спокойному покачиванию на легких волнах, течение водного потока подхватило его
и мягко повлекло в единственно правильном направлении: от истока к устью, от
ручейка к бескрайнему океану.
Его всегда пугало это состояние подчиненности чьей-то воле и
вызывало желание противиться. Но вот он отдался этому и вместо потери
неожиданно получил приобретение. Парадоксально, но на какое-то время будто
приоткрылась завеса тайны, и он одним глазком заглянул туда, где по-домашнему
расположились окружающие его люди. Когда завеса перед ним снова опустилась, он
не опечалился, а остался стоять на том же месте, сохраняя это внутри, боясь
спугнуть тот огонек, который затеплился в нем.
Когда Олег подтолкнул его к священнику, держащему в руке
большой Крест, когда сначала все монахи, Олег, а потом и он приложились ко Кресту
и он понял, что служба кончилась, то Виктор испытал даже некоторую досаду:
таинство завершилось, надо сходить с высоты вниз.
После окончания службы они снова трапезничали под молитвы и
чтение жития святого. И все это Виктору сейчас представлялось гениальной
постановкой, в которой низменное поглощение пищи превращалось в освящение даров
и благодарение за заботу о нуждах для продолжения жизни, предназначенной для
чего-то очень высокого. Вопросы все множились, а ответов его рассудок выдавать
не торопился. Тупеет он здесь, что ли?
Утреннего монаха-огородника здесь не было, на службе он его
тоже не видел. Когда они выходили из трапезной, Виктор спросил у монаха, что за
старик работает на огороде. Тот объяснил, что он духовник монастыря,
архимандрит.
«Вот так... А почему же он назвал себя ничтожеством?
Что они тут напускают мистику? Что за спектакль
затянувшийся? И почему только я выпадаю из роли и участвую на правах статиста?
Может быть, пора открыть карты и объяснить им всем, кто я и что могу?»
Виктор решил немедленно идти к старику. «Как там его зовут?
Рафаил. Опять все не как у людей... Пора тут навести порядок. Заигрались
ребятки».
Дверь кельи старца открыл какой-то молодой монашек, впустил
гостя внутрь и вышел. Старец поднялся с кровати навстречу. Виктор, как его учил
Олег, попросил благословения, сложив руки ковчежком. Старец перекрестил его,
поцеловал в плечо и вдруг упал перед ним на колени и поклонился в пол. Пока
Виктор пытался осмыслить, что произошло, старец поднялся и как ни в чем не
бывало, заговорил: