«Какой же ты мужик, если не хочешь воевать?» — кричал Борис
в пылу спора на брата Серегу. «Если призовут защищать Отечество, возьму
благословение и пойду воевать, — как всегда, невозмутимо отвечал ему брат. —
Только знает Господь, что это не мое дело, поэтому не даст мне огнестрельное
оружие в руки. А главное оружие христианина у меня уже есть — это молитва».
На рассвете четверо бородатых бандитов с автоматами наготове
(уважают!) молча ждали, пока Борис вылезет из подземной тюрьмы. Так же молча
повели к дому, только не к двери, а за угол, в одичавший сад.
Никакой злобы в душе Борис не ощущал. Абсолютное спокойствие
и легкая жалость к этим заблудшим, насмерть испуганным людям: четверо
вооруженных до зубов на одного раненого и безоружного.
Под старой, будто окаменевшей яблоней зияла аккуратная прямоугольная
яма. Конвой подвел его к краю выемки, он непроизвольно заглянул в нее и, криво
усмехаясь, спросил:
— Что же мелкая такая? Сил, что ли, не хватило?
— Это у своего друга спроси, — ласково произнес старший. —
Мы ему сказали, что для тебя...
— Где он?
— Отдыхает после ночных трудов. Снял он крест.
Старший вынул из кармана нательный крестик на цепочке и
покачал им.
— А почему цепочка разорвана? — с надеждой спросил Борис.
— Торопился очень.
Все четверо громко засмеялись. Глаза же их и стволы автоматов
зорко следили за пленником. Старший поднял руку, прекратив смех, и тихо сказал:
— Снимай крест, воин. Теперь твоя очередь.
— Не сниму, агарянин. Сам я крест не сниму.
Между командой старшего и выплеском огня из обрезов
автоматных стволов... за эти доли секунды... в голове Бориса пронеслись две
мысли: «Вот так все буднично», потом: «Прими, Господи, дух мой!..»
Не услышал Борис резкого стрекота автоматов.
Не почувствовал даже боли от разрыва свинцом собственной
плоти.
Увидел он небесный свет. Луч этого света взрезал сумрак,
высвободил от тяжести грязи, и подхватил его, легкого и чистого, и понес к
небесам.
Над широкой рекой светлел восход.
Нина молилась за своего сына Бориса. Впервые в жизни
молилась.
Вдруг внутри своего сердца она почувствовала резкое стрекотанье,
затем острую боль. Она подумала, что вот так и приходит смерть, совершенно
буднично. Она уже готова была рухнуть замертво на пол, но боль внезапно
растаяла.
Сначала сердце, потом все тело, потом всю комнату, потом
весь ее мир, всю ее вселенную заплеснул мощный поток незримого света.
Нина ощутила присутствие сладкой благоуханной любви, которую
искала она у людей, за которую принимала что-то другое, мутное и чахлое... И
вот эта любовь с ней. В ней и вокруг.