— Ничего, ничего... Когда-нибудь и тебе Господь откроется.
Не переживай.
Да и не переживала она вовсе, к чему это ей? Что она, плохая
жена или мать? Да нет же, все ее хвалят, все у них хорошо. Свекровь до сих пор
ни единого слова плохого ей не сказала. Характер у нее хороший. И все у них как
у людей. Все хорошо. А что веры у нее нет, так сколько таких... Главное, чтобы
Бог в сердце был.
А вот сейчас, надо же, молиться потянуло. Ох, Борька-Борюсик,
все он по-своему, все у него не как у людей. Сидел бы сейчас дома, ходил бы
себе на работу какую-нибудь, выбирал специальность, так нет, воевать пошел.
Сереженька вот и учится на пятерки в университете, и семью завел хорошую, скоро
внука им подарит. Такой же, наверное, светленький будет. Вот уж радость так
радость...
Снова будто волной накатила тоска в груди. Она подняла
глаза к красному углу. Там иконы Вседержителя и Владимирская — это Кирилл
повесил, чтобы молиться перед едой. Сколько уж раз она смотрела на них, сколько
раз крестилась — только молчало сердце в ответ на эти вопрошающие глаза.
И вдруг сами собой полились слова молитвы. Много раз
слышанные холодным умом, ожили и зажгли в сердце огонек. Откуда-то из самой
глубины всплывала живая молитва, разрасталась, наполняла все ее существо.
...Борис прислонился спиной к влажной глине своей темницы,
поднял глаза к темнеющему небу и снова погрузился в воспоминания о последнем
бое.
Упоение стихией схватки! Острое ощущение близости смерти!
Шквал огня с обеих сторон, всепотрясающие волны взрывов, свист пуль и осколков,
пунктиры трассеров, жар крови, закипающей в жилах! И-и-й-э-эх-х-х!
Но вот... снарядом снесло голову лейтенанту, а руки его все
еще сжимали автомат и посылали последнюю очередь в горящее небо.
Разорвало на части Димку, обдав соседей кровавой пеной.
Ди-и-и-м-ка-а-а!
В кипении ужаса, в ревущем пламени гнева, в провале отчаяния
Борис изрыгал проклятья врагам и поливал огненным свинцом ненавистных «духов».
Эх, если бы дотянуться до вас, ублюдки! Ррррр-азорррррвал бы
вас, гады, на куски, расколол бы ваши гнилые черепушки вот этими ррр-уками!
Смерть, смерть, смерть, смерть вам и вашим бабам, которые
вас рожают, детям вашим, которые вырастут и тоже станут моими врагами!
Не-на-ви-жжжу!!! Сме-е-ерррррть!..
Взрыв, удар, обвал, темнота.
Борис вытер ладонью горячие струи едкого пота, жгущего
глаза.
Крест, говоришь, снять? А ты попробуй. Только подойди, чтобы
я тебя руками достать смог... Горло вырррррву.
Затхлость и смрад поднимались снизу и окутывали его. Черная
злоба и тоска бессилия мутили сознание. «А помолиться ты не забыл?» —
прозвучали в его голове слова отца. «Господи, прости и спаси душу мою!» —
тяжело, через силу выдавил Борис из своего полыхающего злобой нутра. Тогда
перестал реветь в нем огонь мести. Умирилась душа, успокоилась. Сверху порывами
холодного чистого ветерка слетела свежесть. Оттуда, где на черном небе
поблескивали яркие звезды. Оттуда, где возможна свобода, где продолжается
жизнь.