— И у них случались горести. Только эти как-то умели приспособиться, перешагнуть. Иначе не выжили б. Они на меня смотрели и, помогая нам с сыном, сами многому учились. К себе домой они вернулись уже совсем другими.
Лянка, слушая женщину, стала понемногу дремать. И Катя, заметив это, предложила ей:
— Иди спать, а то заболтались мы с тобой, а на дворе скоро утро. Отдохнуть нужно. Ступай на свою койку. У нас с тобой времени хватает. Наговоримся досыта…
Девчонка вскоре уснула, а Катя до самого утра не могла сомкнуть глаз и все ворочалась на своей койке с боку на бок. Уж что только ни думала, все ей вспомнилось. И лились на подушку стылые слезы сожаления, о прошлых ошибках жалела, да что нынче исправишь из пережитого, оно ушло. Забыть бы его, да как? Память не заживает, сверлит разум и душу ржавым гвоздем, попробуй выдерни его, только вместе с жизнью уйдет все и забудется…
— Чего это я с нею разболталась, с совсем чужой. Ну, кто она мне? Вовсе не знаю девку, а вывернулась наизнанку. Старая дура из ума выжила! — выругала себя женщина.
— Хотя, что поделаешь, одна частенько остаюсь, словом не с кем перекинуться. А ведь живая покуда. Хочется общенья. Где ж его взять, если Мишка с самого утра и до ночи у друзей ошивается, со мною ему тошно. Молодой еще, многого не понимает. Когда дойдет, будет поздно. А и поймет ли? Вон Аслан так и остался в дураках, совсем холодная у него душа. И не только ко мне, ко всем. Весь в Хасана пошел.
Вспомнила, как приходил к ней изредка старший сын. Забегал ненадолго проведать ее, никогда ничего не принес, только у нее клянчил деньги. Ему всегда что-то было нужно, а денег не хватало. Едва получив от матери сколько просил, тут же исчезал. Все обещал вернуть, но забывал. Катя не напоминала и Аслан через несколько месяцев появлялся снова.
— Хоть бы раз принес какой-нибудь гостинец или подарок к празднику иль на день рожденья. Нет, у него отшибло память. Поговорить с ним тоже было не о чем. Аслан всегда упрекал мать за случившееся:
— Ну скажи, на кой черт ты бросилась спасать чужую девчонку? Понятно, если бы она была родной! А тут… Дед стоял неподалеку, пусть бы и подставился. Чего ты выскочила под поезд? Думала, орден получишь? Но даже им ноги не заменишь. Ты перестала быть нужной!
— Дурак ты, Аслан! Большим стал, а ума как не было, так и нет!
— Ладно меня дурачить. Ну, скажи, что поимела от стариков Мадинки? Понятно, если б деньгами засыпали, так нет, ни копейки не дали. Кроме спасибо ничего не получила. А благодарностью сыт не будешь. Небось сама уже не раз пожалела обо всем, да не вернешь. Только в глупости своей признаваться не хочешь, — ухмылялся Аслан.