Она швырнула в него мясорубкой. Попала в плечо. Хабиб вскрикнул и, сраженный кухонной утварью, рухнул на пол.
Отвели турка в травмпункт, где страдальцу сделали рентген, обнаружив трещину в ключице. Обмазали всего гипсом и отправили домой. Ночью Хабиб плакал от боли и унижения, и слезы его были по-восточному горячи. Он очень сильно захотел домой, где турецкие женщины добрые и покорные.
Птичик дозвонился Верке и сказал, что завтра нужно ехать на кладбище.
– Зачем? – не поняла Верка. – Кто-то умер?
– Завтра пятая годовщина смерти отца.
– Папусечка-а-а! – просюсюкала Верка. – Не могу! У меня с Борькой проблемы!
– Какие?
– Стал плохо учиться и начал курить! Врачи сказали его родителям, что во всем виноват ранний секс! Что Борька не растет из-за секса и мозг у него развивается медленно!
– Все может быть, – посочувствовал Птичик.
– Так что я не могу его оставить сейчас! Борхито очень переживает за свой маленький рост!.. Я тебе говорила, что у меня уже есть месячные?
– Нет.
– Второй год, – информировала Верка с гордостью. – Ты-то как живешь?
– Нормально.
– Как мать с Ванькой, Хабиб?
– Ничего…
– Ты прости меня, что я завтра не приду! Сам понимаешь!..
– О'кей.
Перед тем как поехать на кладбище, Анцифер подошел к тахте, на которой лежал мертвенно бледный загипсованный Хабиб. Видя приближающегося пасынка со стальными глазами, турок сжался всем телом и покрылся мелким потом.
Птичик погладил отчима по гипсу и с большим сочувствием произнес:
– Прости меня! – и добавил: – Зверь…
Он не возвращался к ней неделю.
Взяв из физической лаборатории микроскоп, Птичик разобрал его, затем вновь собрал, переделав механизм в телескоп, и просидел несколько дней у себя в комнате, исследуя черную дыру.
Анцифер растянул кожу настолько, насколько это было возможно. Вставил в нее медицинское распирающее кольцо, чтобы не закрывалась, и воткнул в пустоту окуляр портативного телескопа.
Он просидел несколько часов, глядя в свою душу, отчаянно напрягая глаза, но ничего, кроме всепоглощающей тьмы, не обнаружил.
Его глаза устали. Анцифер с усмешкой представил себя астрофизиком, исследующим свое тело, а вернее – душу. Астрофизик души!.. Неужели в ней все так темно?.. Не успел он задаться этим вопросом, как тотчас в непроглядной тьме блеснуло искрой, будто отстрелило от зажженной спички. Как будто звезда упала с ночного неба… А затем одна за другой – и черное пространство разукрасил самый настоящий звездопад, застывший созвездием Лебедя.
Когда-то отец, отвезя детей на море, показывал Птичику ночное небо и на падающие звездочки говорил: